Эйлиан Инглориэль

- Государь! На северной границе все спокойно!

Финрод поднял голову от книги.

- Благодарю тебя, Орниль, - сказал он, и, заметив, что молодой патрульный ворвался в библиотеку прямо в запыленном кожаном доспехе, добавил: - Ступай, отдохни. Неделю тому назад я отправил смену вашему патрулю, так что можешь спокойно отдыхать в Нарготронде три месяца. Скоро вернутся твои товарищи.

Вестник поклонился и вышел из библиотеки, а Финрод опять принялся писать в книге своим мелким бисерным почерком.

Приехал и сразу помчался докладывать, даже не переодевшись. Все в Нарготронде уже знают, что короля беспокоит Север. Дымы тангородримских кузниц поднимались в северное небо так же, как всегда, и даже хитлумские владыки не видели причин для тревоги, а король южного, далекого от границ государства не находил себе покоя. С самого основания Нарготронда так повелось: каждый месяц приезжал вестник из тех, что несли стражу на северных рубежах, под командованием Ородрета, Ангрода и Аэгнора. И вот уже несколько веков, с самой Дагор Аглареб, каждый месяц звучала одна и та же фраза:

- Государь, на северной границе все спокойно!

Но в последние десятилетия Финрода стали тревожить неясные предчувствия. Когда-то увидел он, что конечен его жребий в Белерианде, и теперь чувствовал, что дни его катятся к закату; но не мог понять, свою ли гибель ждать ему первой, или чего-либо другого; ибо знал, что погибнет он не на войне.

Так недавно вернулся он из очередной поездки в Дортонион. Побывал у Ангрода и Аэгнора, несколько недель прожил у братьев, которых не видел до того уже несколько лет. Взглянул в глаза Аэгнора и увидел там пепел близкого конца - душа его брата отгорала в пламени любви к смертной, и оба они знали, что жребий Аэгнора скор. Каждая встреча была драгоценной, и тем драгоценнее, чем ближе подходил конец и горше была горечь.

Побывал он и в Ладросе, у друга своего Брегора, предводителя беорингов, и увидел, как возмужали со времен его последнего визита сыновья Брегора - Бреголас и Барахир. Доблестные воины и отменные военачальники, они были достойными наследниками князя Атани, и у них уже выросли собственные дети.

Побывал он и у Андрет Мудрой, чья душа медленно отгорала в том же пламени, в котором плавилась и превращалась в пепел жизнь его брата. Как она постарела! Финрод помнил ее юной красавицей, только вступившей на путь Мудрой; многие искали тогда руки Андрет, но так и не согласилась она расплести девичью косу. Помнил он ее и бодрой женщиной неполных пятидесяти лет, с ясными глазами и крепкими руками, уже тогда оплакивавшей свой близкий конец. А теперь жизнь Андрет действительно заканчивалась, и если верно их с братом провидение о том, что Аэгнору суждено уйти раньше нее, то эта его встреча с Аэгнором была последней. Они оба не роптали на судьбу, как роптала Андрет. И Финроду, кажется, удалось убедить постаревшую аданэт в том, что и ей не о чем жалеть в этой жизни, что брат его счастлив своей любовью и не желает себе другого жребия. Он не хотел бы, чтобы Андрет унесла с собой в памяти об Арде горечь несвершения.

Аэгнор спрашивал, какой стала его возлюбленная, сильно ли изменилась, и Финрод ответил брату истинную правду: да, изменилась, стала мудрее и спокойнее, научилась мириться со своей судьбой. И попросил Аэгнор Финрода рассказать ему об Андрет в Чарах, и Финрод показал ему Андрет такой, какой он ее увидел в миг их прощания: мудрой, сильной и спокойной, как река, текущая сквозь миры, не знающая, что ее ждет впереди, и не меняющая своего русла. Прекрасна была Андрет в видении, и сердце Аэгнора успокоилось.

Побывал Финрод и на Тол-Сирионе, где правил брат его Ородрет. Нелегко было книжнику-инголмо править на военном форпосте, в крепости, нелегко руководить патрулями и вести разведку. Но Ородрет справлялся, и когда Финрод спросил, не остаться ли ему на острове подольше и не помочь ли в чем-нибудь, Ородрет отказался.

Грустны были глаза Ородрета с тех пор, как погибла его жена; и лишь его дочь, принцесса Финдуилас, и двое ее братьев были отрадою его жизни.

Немного потомков унаследовали кровь дома Финарфина, думал Финрод. Я не женат, ибо сердце мое отдано той, что осталась за Морем. Эделлос, юная супруга Ангрода, погибла в Эред Горгорот, не успев принести ему детей. Аэгнор отдал свое сердце Андрет и избрал одиночество. Галадриэль живет со своим супругом из рода Дерев в потаенном Дориате, война и разрушение доберутся до нее нескоро; но все равно детей у них нет, и кто знает, будут ли.

Как бы то ни было, в жилах детей Галадриэль будет течь кровь Финарфина, но они будут принадлежать к роду Дерев. Только в детях Ородрета сможет обрести продолжение Золотой Дом.

Что с ними будет - совсем юными, живущими на границе мира и войны? Он предложил Ородрету забрать Финдуилас и Ородлина в Нарготронд, но оба они отказались - и девушка, и мальчик. А Халмир и сам уже был воином-патрульным, одним из хранителей границы.

Уже готовясь уезжать с Севера, заехал Финрод в Барад-Эйтель, к Финголфину. И поделился Верховный Король с ним своими тревогами. Говорил Финголфин, что, покуда велика мощь нолдор и союзных им людей, следует ударить по Черному Врагу, ибо неведомо никому, какие козни готовит он и что может создать на погибель Белерианду. Но, говорил Финголфин, из приграничных лордов лишь Ангрод и Аэгнор были с ним солидарны; сыновья же Феанора считали, что все продолжается хорошо уже несколько веков и будет так продолжаться и далее. Клятва спала, и феаноринги были спокойны и довольны жизнью.

- Неведомо мне, мудро ли твое решение, Король, - сказал тогда Финрод, - но если решишь ты ударить по Морготу, я присоединюсь к тебе.

- Благодарю тебя, Финрод, - отвечал Финголфин, - но ты живешь далеко от границы, и народ твой далек от войны.

- Больше не радует меня это, государь, - отвечал Финрод, - ибо я твой вассал, и мое место там, где ты готовишь битву.

- Нет, Финрод, - возразил Финголфин. - Кто-то должен хранить мирную жизнь. Братья твои доблестно несут стражу на северных границах. Еще и потому тверда их рука, что они знают: в далеком южном Нарготронде наш народ по-прежнему живет в мире и покое. Ты избрал себе этот пост - так оставайся на нем. Поверь мне, если мы не справимся с Черным Врагом здесь, настанет время, когда война докатится и до твоего города. Но пока это время не настало - храни свой потаенный город и доверь своим братьям хранить северную границу.

Финрод обмакнул перо в чернила и продолжил свои записи.

Записи, записи... За века существования Нарготронда он успел написать немало. Целая полка занята томами в коричневых кожаных переплетах, написанными его рукой. Он писал на бумаге, не считая нужным применять для этого пергамент, потому что считал свои книги скорее предметом собственной радости, нежели великой ценностью. Записи многих столетий - он вел их почти с самого основания Нарготронда. Исторические записи, труды по ремеслу и философии, стихи и песни, исследовательские трактаты по химии, подробные географические описания Белерианда, размышления о законах и обычаях, описания его туманных провидений.

Хотя когда-то Финрод начал вести эти записи для себя, теперь многие читали его книги - путешественники и посланники, ремесленники, мастера, инголмор, менестрели. И он, зная, что ему суждено погибнуть раньше, чем городу, старался записать как можно больше. Как можно больше оставить городу самого себя.

Финрод записал свой разговор с Финголфином и принялся писать дополнение к геологическому трактату по строению Фарота. В недрах нагорья, расположенного посреди равнины, нашлось удивительно много самых разнообразных минералов и руд. То, что с определенными горными породами связаны месторождения определенных руд и самоцветов, известно было уже давно. Финроду на примере Фарота удалось установить некоторые новые связи, которые нужно было описать. Он начал записывать сведения о характере залегания гематита в различных слоях старых многоконусных кальдер.

В библиотеке прошелестели негромкие шаги, остановились около одного из столиков поблизости. Финрод оглянулся - Андир, молодой инголмо, подошел к Эрлосу, инголмо известному и почтенному. Они негромко перекинулись парой слов. Андир пришел к Эрлосу договариваться о беседе, ради которой в Нарготронд прибыло несколько молодых эльдарских ученых из Хитлума, Химринга и Дориата.

Давно уже заметили инголмор Белерианда, что в нарготрондской библиотеке можно найти не только мудрые книги, но и их авторов. И стали съезжаться в Нарготронд молодые ученые, желающие найти себе учителя-мудреца; нередко приезжали и известные инголмор, надеясь найти собеседников себе под стать. Заметив это, Финрод приказал вырубить в толще нарготрондских гор еще несколько комнат, смежных с библиотекой; в этих комнатах стали проходить ученые беседы, а молодые инголмор собирались группами и слушали старших. Королю-мудрецу нравилось все это, он и сам рад был посидеть в углу и послушать известного ученого, а иногда его самого просили о беседе или занятии, и он по мере своих возможностей никогда не отказывал.

Финрод иногда думал, что неплохо было бы построить для таких занятий отдельный Чертог. Вырубить, например, целое новое крыло в каком-нибудь из уровней Нарготронда. Это сейчас все желающие помещаются в гостевом крыле и комнатах для бесед. Когда инголмор станет много, им уже не будет хватать места в тех нескольких комнатах, а в отдельном крыле можно будет организовать не только залы для бесед, но и учебные лаборатории, залы для письма, временное жилье для учащихся... да мало ли что еще. Но даже если инголмор по-прежнему будет немного, вот как сейчас, Финрода очень радовала эта тихая, неторопливая передача знаний, которая происходила в его королевстве. В конце концов, для чего-то подобного он и создавал Нарготронд, потаенный и далекий от военных границ. Он хотел, чтобы в его городе хранились и множились знания, чтобы от познания светились лица молодых Эльдар...

Сколько еще остается на это времени?

Финрод запретил себе думать об этом. Не в его власти остановить ход времени, и пока на земле Белерианда стоит мир, каждый безмятежный день ценен.

Король улыбнулся. Когда-то день казался ему временем короче мига, тогда, когда они только пришли сюда и ему казалось, что впереди - вечность. А теперь время неслось стрелой, и он знал, что чувствуют это очень и очень немногие.

Все, что можно было сделать, чтобы отсрочить конец, делалось. Братья и их войска несли стражу на границе, а он держал наготове целителей и запасы продовольствия, готовил в Нарготронде помещения на случай, если в тыл с границы отправят множество раненых. О том, что Осада может быть прорвана, он не думал. Мы понесем огромные потери, но мы удержим линию Осады, думал Финрод. И раненые смогут здесь возвращаться к жизни и к возможности защищать Белерианд. А сейчас - пока нет войны - пусть каждый мирный день будет настолько счастливым для Белерианда, насколько это возможно.

И в это время в библиотеку Нарготронда ворвался другой гонец.

Его обгоревший доспех был покрыт не пылью, а копотью, голова была наскоро перевязана, руки иссечены. Он влетел в комнату, тяжело ударяя об пол усталыми ногами, и крикнул, прежде чем упасть от изнеможения:

- Государь, война!

Автор благодарит Алекса Поволоцкого за идею рассказа