Эйлиан
ХРОНИКИ ДОМА ФИНАРФИНА
Хроника № 2 -
(Хроника Арафинве)
"Я - Арафинве, Король Нолдор Валинора."
Он отложил перо. Вечер сгущался над Тирионом - прозрачный, звездный. Арафинве закусил губу. Да, он тот, кого называют "счастливчиком", "везунчиком", "любимцем судьбы". Еще бы: брат Феанаро и Нолофинве - избежал участия в их ссоре. Зять Ольвэ - чистым вышел из Резни. Младший из сыновей Финве - навек унаследовал его корону. Арафинве усмехнулся. Ясно же, что это не со зла. Со стороны все именно так и выглядит.
...Он любил Феанаро и обожал Нолофинве, но первый его не замечал, а второй был сух и холоден, а порою - мягок до навязчивости. И маленький Арафинве не раз плакал от обиды, когда старшие братья, блистательныe и недоступные, вновь и вновь бросались в ссору, словно бы не замечая его существования.
В детстве он мечтал помирить их. Но как? Словно стихия, не знающая преград, бросался в ссору Феанаро. И в ответ мгновенно вспыхивал Нолофинве, будто бы только и ждал этой искры. Арафинве, вынужденный держаться в стороне от них, иногда сам себе казался какой-то живой бессмыслицей. Третий - лишний.
* * *
Он был не таким, как все кругом. Старший брат и сестры - темноволосые, а он…
Он рос задумчивым, но без тоски и злобы. У него было несколько приятелей-ровесников, с которыми он порою надолго уходил из города в леса и степи, но друзей, пожалуй, не было. Сестры? У них своя жизнь. Мать? Она души не чает в своих детях, но то, что происходит в доме, понять совершенно не в состоянии. Нет, она не боится Феанаро - она боится тени Мириэли. Отец? Он измучился со старшими сыновьями.
Чего-то не было в этой семье, чего-то необходимого Арафинве, чтобы почувствовать себя счастливым.
* * *
Игра с истиной...
Феанаро наслаждается воплощением истины в рукотворных вещах. Но это не по душе Арафинве. Истина настолько хрупка, что даже слова кажутся слишком грубым материалом.
Что творит Нолофинве? И слишком много и ничего. Он хочет все сразу - и увидать красоту, рождающуюся в руках, и упиваться познанием тайн Вайа и Илмен, и беззаботно носиться по Аману...
Огонь души Феанаро не опаляет младшего из братьев. Вихрь стремлений Нолофинве не страшит его. Только это все - не для него.
* * *
"А у тебя красивый сын, Индис."
Уж и не вспомнить, кто первым сказал это. Может быть, Ингвэ, первейший из Эльдар, заметил его на одном из праздников в Валмаре. А может быть, даже кто-то из Валар, с кем говорила его мать. Но с годами все более ясной становилась его красота, и не было в народе Нолдор никого, кто мог бы сравниться с ним.
* * *
С возрастом пришло осознание, что обоим - и Феанаро, и Нолофинве - эта ссора нужна.
Феанаро не мог простить Нолофинве того, что тот был похож одновременно на Финве и на Индис. Он считал это оскорблением для своей матери.
Нолофинве же, первый полу-Нолдо (*1), изо всех сил стремился доказать - прежде всего самому себе - что он ничем не хуже любого из Нолдор. Потому он и считал для себя делом чести - не уступать Феанаро, величайшему из Нолдор, своему брату.
* * *
Родной дом остался позади, и он сам не знал, надолго ли ушел. Возвращаться не хотелось. Он упрекал себя за это нежелание, ему казалось, что он предает отца, временами искавшего у него утешения. Феанаро и Нолофинве сражались за место в сердце Финве. А он, ласковый и тихий, никому не нужен. В родном доме чужой.
И это сознание гнало его через ласковый зеленый лес, и он шел, почти ничего вокруг не замечая...
* * *
Дикий кот выгнул спину и зашипел. Арафинве стоял у края поляны, глядя в желтые глаза животного.
- Meoi...
Кот медленно подошел. Арафинве протянул руку.
- Фшшш... - предупреждающе протянул зверь, но продолжал приближаться к эльфу, недоумевая, какая сила побеждает его всегдашнюю осторожность.
- Ах ты, meoi, meoi... - повторял Златокудрый, теребя изумленного кота за уши. Meoi окончательно оставил всякое сопротивление и жмурился, испытывая необычное удовольствие от прикосновений эльфа.
* * *
Он бродил, не разбирая дороги. В лесу он находил для себя ночлег и еду. Птицы пели ему песни, лисы согревали его в прохладные ночи.
Так прошли дни, недели, месяцы. И однажды он вышел из-под зеленого полога.
Он увидел море.
Он, конечно, видел море и раньше, но иначе. Как хозяин вещей, как творящий из материи, смотрел он на море... наверное. Воды Ульмо нельзя превратить в книгу или ожерелье. Как он был слеп!
Может быть, лес научил его. А может быть, дело в том, что он услышал песнь.
|
То был арфист с серебряными кудрями, стоявший у кромки прибоя. Он словно бы подпевал шуму вод. Неужели он пытался уловить в своей песни отзвуки Великой Музыки? А ведь он мог бы. Никогда Арафинве не слышал ничего подобного. Величайший певец Амана, возможно, проиграл бы незнакомому Телеро, сойдись они в песенном поединке. Телеро, почувствовав, что он не один, обернулся, не прерывая песни. И она сама стала приветствием - зазвенела, рассыпалась веселым смехом и взлетела, разбрызгивая, как соленую воду, переливы и трели. Арафинве стоял очарованный, а певец, вновь обернувшись к морю, продолжал свой удивительный диалог то ли с Ульмо, то ли с вечностью. |
Встреча Арафинве и Эалиндо Рис. Ассиди |
* * *
Но вот песня кончилась, и незнакомец с улыбкой обернулся к Златокудрому:
- Кто ты?
- Я Арафинве, сын Короля Нолдор.
Телеро рассмеялся:
- А меня называют Эалиндо. Мой отец Ольвэ. Пойдем к нам?
Арафинве чуть было не застыл в растерянности. Но приглашение явно было произнесено совершенно искренне.
- Ты не был раньше в этих краях, - сказал Эалиндо.
Арафинве кивнул.
- В Альквалондэ побывало много Нолдор. Но таких, как ты, я не видел. Разве среди вас есть светловолосые?
- Пока я один.
Телеро поглядел с насмешливым сочувствием.
- Моя мать из Ваньар, - пояснил Арафинве, еще более смущаясь.
- Это понятно.
- Почему ты смеялся, когда пел?
- Ты слушал с таким лицом...
* * *
Жена Ольвэ - Луинен. Глаза ее - как океанская глубина. Волосы ее - как серебро льда. Улыбка ее - как блеск солнца на волне.
Сам Ольвэ не сводит с нее восхищенных глаз. Волосы его - белое серебро, а ростом он не уступает Финве. И лицо его - свет прибрежной ночи.
И любовь их - как спокойное море: гладь воды и неимоверная глубина под нею.
Сыновья их: Эалиндо, Ольмир и Фалмарион.
И дочери - Ариэль и Эарвен.
Ариэль вошла - блеск белых одежд, как снежно-белые перья, смех - шорох жемчужных раковин. Стремительная, смешливая.
...А это моя младшая дочь, - сообщил Ольвэ.
Арафинве посмотрел на дверь залы - и замер взгляд.
Как будто сама Уинен, Пена Морская, вошла и стояла в потоке серебристого света.
"Вода в сердце моем..."
* * *
- Как случилось, что в Тирионе не знают о твоем даровании? - спросил однажды Арафинве у Эалиндо.
- А разве вы не знаете, что мы называем себя "Линдар"? - улыбнулся сын Ольвэ. - Я только один из многих.
- Тебя называют Эалиндо.
- Да, это правда.
- Я думаю, даже сын моего брата Феанаро - Макалауре - уступил бы тебе.
Лицо принца Телери неожиданно стало серьезным.
- Мне выпало это счастье - слышать, как поет Макалауре. Я уступил бы ему сразу же. Да и не стоит. Мы поем о разном, - и на его лицо вернулась улыбка. - Он воспевает страсть, a я - покой.
"Песни Макалауре - огонь, песни Эалиндо - вода..."
* * *
Кто родился среди плеска вод - не знает его. Почему же тот, кто рожден по прихоти Воздуха и Огня, узнает себя в вечном волнении прибоя? Они живут здесь - среди волн; он сам - волна на суше, тоскующая о глубине.
* * *
Однажды он заговорил о том с Эарвен.
- Ты чужой в Альквалондэ, - сказала она. - И когда- нибудь ты уйдешь. А город будет плакать, тоскуя о тебе.
- Я не уйду! - воскликнул Арафинве, но смутился под спокойным взглядом Морской Девы. - Я хочу сказать - надолго. Пусть долг или голос крови зовут меня - я вернусь, непременно вернусь в Альквалондэ. Потому что это город моего сердца.
- И он будет ждать тебя, - спокойно произнесла Эарвен.
- И ты?
- И я.
Волны набегали на берег, серебрившийся в отсветах ламп Альквалондэ.
- Не надо, - тихо сказал Арафинве. - Не надо ждать меня. Тебе - не надо.
* * *
- Отец мой!
Финве поднял голову от ладоней.
- Арафинве...
- Я невовремя, отец?
- Нет, почему же, - улыбка-усмешка тронула лицо Короля Нолдор. - Я всегда рад тебя видеть.
- Я... пришел сказать тебе.
- Да?
- Я женюсь, отец.
- И кто же она?
- Эарвен, дочь Ольвэ Альквалондского.
Руки Финве сжались в кулаки.
- Или не хватает дев в племени Нолдор, что мой сын берет в жены чужачку?
Арафинве растерялся - такая боль звучала в голосе отца, изо всех сил старавшегося изобразить гнев.
- Но я же не первый, atarinya.
И Финве притих, словно его ударили. Отец мой, что тут происходило без меня? Две родины у меня, два дома - и там и там хотят любви.
- Да, - тяжело произнес Финве, - твой попрек справедлив. Вот почему я не хотел бы, чтобы мои сыновья женились на девушках из других родов. Зачем умножать боль и раздор?
- Отец, ты боишься Феанаро?
Финве посмотрел на сына со страхом. Это странное лицо, эти золотые волосы, эти глаза... Он видит слишком глубоко, он говорит слишком прямо. Не надо, сынок, не рань меня...
- Боюсь.
Арафинве опустился на колени у ног отца. Взял его руки в свои. И король опять почувствовал странную силу сына, его умение проникать в самую суть вещей и обращаться к ней. Судорожно сжатые руки Финве невольно расправились, а в глазах Арафинве сияло такое сочувствие, такая нежность, что король, измученный - которым по счету - тяжелейшим разговором со старшим сыном, потянулся к этой нежности и почти успокоился.
- Феанаро нет никакого дела до меня, atarinya. Я для него как будто не существую. Я могу поступать, как угодно - Феанаро даже головы не повернет. Он никогда не попрекнет тебя моим браком.
- Мальчик мой, я не за себя боюсь...
- И для народа Нолдор это безразлично. Я не король, я всего лишь твой третий сын.
- Yonya, - горячие руки короля ложатся на плечи Арафинве, - тревога гложет меня. За все, чему я причиной, меня ждет расплата. Недалек тот час, когда народу Нолдор придется выбирать, и я не сумею повлиять на выбор, ибо меня не будет.
Впервые в жизни Арафинве ощутил ужас.
- Отец...
- Молчи! - приказал ему Финве. - Пока я еще король. И как король я говорю тебе: не надейся, что мои слова - лишь тяжелый сон. Хочу я этого или нет, я запятнан. А платить за это придется многим. За то, что Феанаро и вы с Нолофинве есть на свете - ты понимаешь меня? - народу Нолдор придется платить очень дорогой ценой.
Арафинве молчал, опустив голову.
- И вот я думаю: кто встанет, когда я паду? Три сына у меня, три боли, три души. Кто сменит меня?
- Феанаро...
Финве покачал головой.
- О нет. Феанаро никогда не будет королем: если дана ему будет власть над многими, он вберет их в себя, поглотит и сожжет - и погибнет сам. Ибо слишком велико будет это пламя для одного.
- Ты говоришь страшные вещи, atarinya.
- Но кто позаботится о тех, что не захотят сгореть и не сгорят? Нолофинве это не удастся. Он сам сгорит в вихре пламени...
- Я?
Финве кивает.
- Я знаю, так будет. Я не могу приказать тебе этого, я прошу тебя: постарайся сохранить хотя бы немногое. Только ты можешь это сделать.
Арафинве пытается возразить.
- Молчи! Я знаю, что ты скажешь.
Молчание.
- Ты можешь обещать мне это?
- Да.
- Благодарю тебя.
* * *
- Лорд Арафинве...
Арафинве обернулся.
- Хельнар, ты?
Нолдо, улыбаясь, смотрел на Арафинве - прямой, гибкий, словно обрисованный тонким пером.
- Приветствую.
- Откуда ты?
Хельнар рассмеялся:
- Я живу здесь - просторы моря и смех Телери радуют меня больше, чем белокаменное величие Тириона. Так же, как и тебя, не правда ли?
- Да, - выдохнул Арафинве.
- Оставь, лорд, - с улыбкой сказал Хельнар. - Многим тяжело дышится в великом городе.
Они долго говорили в тот день. И познал Арафинве горькую радость в сердце своем. Ибо не один он страдал, дыша воздухом вражды и ненависти в семье Финве: в слепоте своей обиды он не замечал, что вражда - не только в семье, что нет уже единого народа Нолдор. У одних с губ не сходит имя - "Феанаро", а другие со злобой глядят на них - их кумир Нолофинве. Но немало было таких, кто не хотел для себя этого, а желали они единства и почитания единого короля - Финве, как было от века. Но невозможно было вернуть те времена. И многие ушли, неся в душе боль и желая найти себе иное место для смеха и творчества. И нашли - память об осиянной Гавани, что строили они или их родичи когда-то, привела их в город у моря, и там они стали жить. И ласковая Уинен излечила их раны.
И рады были Нолдор, когда пришел к ним младший сын Финве, и приветствовали его, и признали его своим повелителем.
* * *
И был день Дерев, и пришел в мир первенец Арафинве и Эарвен. В Альквалондэ, в жемчужной сияющей Гавани случилось это в час, когда в далеком Валмаре расцветало Золотое Древо. И радовался Арафинве, ибо сильно любил он Эарвен, а сын его был во многом похож на мать свою. А волосы его были - как золото цветов Лаурелин в час его рождения, когда они только расцветают, посеребренные светом Тьельпериона. И Арафинве гордился своим сыном.
И в веселии сердца своего он дал сыну имя - Финарато. Потому что сын Арафинве принадлежал к роду Финве, хоть и родился в земле Телери. А еще отгадал Арафинве в сыне душу смелую и честную, и знал, что всегда и везде будет Финарато думать о других, и лишь потом - о себе.
А Эарвен, узнав о решении супруга, сказала:
- Имя народа Нолдор ты дал сыну. Твое ли слово, судьбы ли воля - но с народом твоего отца быть ему. Я дам ему то же имя, что дала тебе твоя мать Индис: Инголдо, Один из Нолдор - так будет он зваться среди Телери, которыми будет любим и которых покинет.
И тогда вспомнил Арафинве разговор со своим отцом Финве, и тревожно стало сердце его.
* * *
"Лотэлауреньa", - с нежностью думает Арафинве о сыне. Он и вправду как цветок из тех, что растут в златоствольных садах Йаванны. Смеется, играет, учится в Гаванях корабельному делу, такой же, как все, только волосы его среди белопенных локонов детей Телери и темных головок маленьких Нолдор сияют золотым бликом. Серебро и жемчуг покорны ему, как покорны паруса и музыка. Петь ли под шум волн, разбирать ли рукописи Румила и его учеников, мастерить ли что-то или носиться по вантам над палубами - ни в чем не уступает он своим друзьям, и все это так по-доброму, с такой улыбкой, что невозможно завидовать ему, нельзя не любить его.
И в сердце Арафинве воцарился покой. Нежна и прекрасна была его жена, мудр и великодушен король Ольвэ, весело смеялся светлокудрый сын - чего еще желать? Он обучал желающих тому из мастерства Нолдор, что могло бы пригодиться здесь. Читал книги Румила, писал сам. Но то, что тревожило его, места в его книгах не находило.
* * *
И настал день, когда родился у него второй сын. С радостью приняла семья Ольвэ новое дитя Арафинве и Эарвен. А Артаресто больше всего напоминал родичей Индис, матери отца своего - Ваньар. Тих и задумчив был его взгляд, и всегда казалось, что он смотрит куда-то сквозь собеседника и видит что-то, ведомое только ему. Он не любил шумных забав, и песни его были, словно шелест ветра в траве - тихи и ласковы, как он сам.
* * *
- Настало время для тебя отправляться учиться в Тирион, - говорил Арафинве старшему сыну.
- Это необходимо, отец?
Как объяснить тебе, сын, что для меня Тирион?
- Да, yonya. Ты прекрасный корабел, ты более других искусен в работе с серебром и жемчугом, ты научился пению у лучших певцов народа Линдар, но есть немало вещей, которые ты сможешь познать лишь в Тирионе. Там - сердце народа Нолдор.
- Хорошо, отец.
* * *
О, Эру Илуватар! О, великие Валар! Кем нужно было быть, чтобы создать этот город? Финарато бродит по Тириону в изумлении, и все здесь восхищает его. Сияющие купола, стройные колонны дворцов, хрустальные лестницы Туны. И блеск самоцветов, сливающимся с сиянием Дерев, словно живая оправа. И весь город - как большой алмаз. Кто создал его?
Дворец ослепляет его. Какое великолепие, какая мощь! Белокаменные своды, серебряные колонны, льющиеся в широкие проемы потоки света - все это как будто уносит юного Нолдо ввысь. И в украшенном изумрудами тронном зале король на троне, король Финве. Финарато склоняется перед ним...
Черные волосы, черные одежды, насмешливый взгляд. Этот взгляд как огнем опаляет сердце Финарато. Золотоволосый принц и боится, и в восторге. Вот он, величайший из Нолдор, создатель Палантиров, изобретатель Тенгвар, зодчий, огранивший алмаз Тириона! Финарато побаивается поднять на него глаза. Финарато страшно боится попроситься к нему в ученики. Финарато хочет этого больше всего на свете...
Пальцы, словно зрячие, ласкают певучие струны. Склоненное над арфой тонкое лицо. Тяжелые темные пряди падают на лоб, закрывают висок и правую щеку. Ресницы полуопущены, спокойный задумчивый взгляд как будто устремлен в глубину. Глубокий, как море, голос.
Песни, которые тревожат, а не ласкают.
Это Макалауре...
* * *
- Значит, ты недоволен своей работой?
- Да.
- А между тем ты мастер не хуже многих.
- И все-таки это не то.
- Чего же ты хочешь? - Релион с интересом посмотрел на своего ученика. Серые глаза из-под влажных спутавшихся прядей глядели упрямо:
- Уметь воплощать в своих творениях изначальную красоту!
Релион засмеялся:
- Кажется, ты хочешь превзойти Феанаро?
- Феанаро это умеет. Почему я не могу хотеть этого?
Релион не удержался от соблазна подразнить своего ученика:
- Так попроси Феанаро научить тебя!
Финарато опустил глаза. Он стеснялся признаться в том, что боится даже заговорить с Феанаро.
- Вот что, - Релион взял с полки недоделанную кем-то из учеников брошь и стал внимательно ее разглядывать, - ты молод и еще не знаешь себя, сын Арафинве. Да, Феанаро величайший мастер, но тебе вряд ли следует пытаться следовать его путем.
- Что же делать мне, учитель?
- Поговорить с Румилом.
* * *
Обо всем этом рассказывает Арафинве его сын, вернувшийся из Тириона.
- И ты поговорил с Румилом? - спрашивает Арафинве.
- Да.
- Что же он сказал тебе?
- Что, возможно, настанет время, когда я приду к нему не с вопросами, а с ответами.
* * *
А годы шли...
Ангарато, третий сын Арафинве - порывистый, дерзкий, - куда более своих братьев напоминает поведением нолдорскую родню. А может быть, он куда более ранимый, чем они, и пытается защититься? От кого?
* * *
А годы шли...
И вновь настал черед праздника Вершины Лета.
В безмятежном сияющем Валмаре танцевали на площади, и обменивались дарами, и смотрели в глаза друг другу.
Танец Вершины Лета танцевали так: с двух сторон площади выходили навстречу друг другу neri и nissi и становились в пары. Часто в паре оказывались незнакомые, но тем радостнее было новое знакомство.
Арафинве стоял на краю площади, ожидая своего выхода, и отыскивал глазами Эарвен. В это время на середину площади со смехом шел Финарато. Но почему-то навстречу ему никто не идет. Среди дев замешательство, шорох... Но вот музыка, повинуясь велению танца, вырвалась на новый виток - из толпы ожидающих вышла девушка и направилась к Финарато.
Прекрасны Эльдар, а Ваньар прекрасны более всех. Но и среди Ваньар нет девы, что могла бы сравниться красотой с Амариэ. Только цветущей ветви Лаурелин в часы, когда роса еще свежа, можно уподобить ее. Но смотрит на нее Финарато - и не видит красоты Дерев, не хочет видеть в сердце своем.
* * *
Четвертый сын...
- Я не знаю его имени, - сказал он Эарвен. - Если ты знаешь, пусть он зовется так, как ты назовешь его.
Яростное Пламя...
Они смотрели друг другу в глаза и не могли понять, кто же из них первым произнес это имя.
- Как зовут моего брата? - спросил, влетая в покои матери, вернувшийся из Валмара Финарато.
- Айканаро...
Финарато протянул руки, чтобы взять братишку, и вдруг повернулся к матери. В глазах его стояли слезы. Он сам не мог объяснить - почему.
* * *
А годы шли...
Тирион понемногу привык к самому себе.
Все четверо сыновей Арафинве побывали там, и не раз. Крепко сдружились они с Финдекано и Турукано, сыновьями Финголфина. И еще родилась дружба, которая удивила всех: Ангарато и Айканаро подружились с сыновьями Феанаро - Тьелькормо и Куруфинвэ-младшим. Правда, дружба эта в основном состояла из взаимных подначек. Хотя Тьелькормо и Ангарато были не слишком-то изобретательны, зато язычков Куруфинвэ-младшего и Айканаро хватало на всех. Причем к языку Куруфинве-младшего в Тирионе уже привыкли, а вот Айканаро... "Не Яростное Пламя, а Острые Колючки," - говорили о нем.(* 2)
* * *
Они стояли на ступенях дворца.
- Благодарю тебя, госпожа, что ты пришла по моей просьбе.
Он склоняет голову, но по его лицу, по чуть заметному трепетанию ноздрей она видит, как трудно ему сдерживать свою гордыню.
- Я пришла, как ты просил. Чего ты хочешь?
Он поднимает голову. Яркие, как сталь, глаза встречаются с ее серо-голубыми. Она спокойно выдерживает этот взгляд.
- Прядь твоих волос.
- И только?
Она, смеясь, поднимает левой рукой локон и достает из сумки сверкающее лезвие.
- Но зачем она тебе? - спрашивает она и вновь встречается с ним глазами. Рука с лезвием медлит. Огонь в его взгляде - непонятный огонь.
- В Тирионе нет сокровищ, равных твоим волосам, госпожа.
Она пожимает плечами, приподнимает локон... и опускает его.
- Что задумал ты?
- Взгляни на Деревья, госпожа.
Алатариэль посмотрела туда, откуда лился неугасающий свет.
- Взгляни на них, - повторил Феанаро. - Среди сокровищ Амана нет ни одного, равного хотя бы капельке их росы.
- И что же?
Феанаро смотрел куда-то в сторону.
- Что будет с Аманом, если эта роса иссякнет?
- Что?
- Свет может угаснуть.
- Ты говоришь страшные вещи, Феанаро. Я не хочу тебя слушать.
И она убегает.
- И в третий раз прошу - выслушай меня.
- Я слушаю, Феанаро.
- Волосы твои впитали свет Дерев. Есть у меня желание - создать рукотворные камни, сияющие этим светом. Но любой материал из известных мне отторгает все мои попытки. Дай мне прядь волос, и я разгадаю секрет, как поймать свет творений Йаванны в то, что создано Ауле!
Алатариэль покачала головой.
- Нельзя заключить живой свет в мертвые камни. Что же до тревог твоих - скорее воплотятся они, если ты сотворишь то, что задумал. Я не дам тебе прядь своих волос.
Такова Артанис Нэрвен Алатариэль, дочь Арафинве и Эарвен.
* * *
Артанис рассказала Арафинве о замысле Феанаро. Возможно, поэтому они были потрясены менее других, когда после долгого отсутствия на празднике Посева он вышел приветствовать Валар.
Весь в белом, гордый, суровый, стоял перед всеми сын Финве. В черных волосах его горели три Камня - три сосуда, пленивших свет Дерев.
- Как зовешь ты это? - спросила Королева Королев. - Ибо имя этим Камням должно создать так же, как и их самих.
- Имя им - в них самих, - отвечал Феанаро, и усмешка проступила на его губах. Он горделиво оглядел собравшихся Эльфов и на мгновение задержался, встретившись глазами с Артанис. - Сильмариллы - так зовутся они.
- Воистину, ты величайший из Эльфов, - в наступившей тишине слова Намо Мандоса почти обретают плоть, - ибо знаешь ли, что сотворил ты? Не материал и не свет - судьбы Арды заключены в этих Камнях.
И вновь заговорила Элентари.
- К добру ли, нет ли - сотворенное говорит само за себя. Пусть ничья злая рука не коснется их, хранящих Свет, чтобы не обжечься и не иссохнуть.
И она коснулась Сильмариллов светоносной рукой.
А Арафинве смотрел на них и по-другому видел. Своих детей видел он - и вдруг тень пала на них. Своего отца видел он - и перестал на миг видеть. Свою мать видел он - и увидел ее слепоту. Свою жену видел он - и осталась она такой, какой была. Своего брата видел он - и стоял Феанаро в пылающем кругу, и не было выхода из этого круга...
* * *
Настал день, когда сверкающий меч взлетел к груди Нолофинве.
Арафинве выбежал на порог своего дома в Тирионе.
- Привет тебе, брат мой.
- Привет и тебе, Арафинве. Ты должен знать...
- Входи же.
Братья смотрят друг на друга в затененной гостиной.
- Я знал это, - говорит Арафинве. - Но знания мало. Слепой - действует, зрячий - бессилен.
- Что будет теперь, Арафинве?
- Я не знаю. Будет то, что должно.
- Я не держу зла на Феанаро, - говорит Нолофинве, пытаясь сам себя в этом убедить. - Я и сам не знаю, чего я хочу. Феанаро мне брат, и Феанаро мне враг.
- Ты любишь его, Нолофинве.
Нолофинве изумленно смотрит на Арафинве. Потом взгляд его светлеет.
- Ты мудр, Арафинве. Знаешь, я раньше не понимал, что мое чувство к нему - любовь. Может быть, если бы я понимал это, все могло бы быть по-другому.
- Нет, - говорит Арафинве. - Имя не заменяет сущность.
- А тебе, должно быть, Феанаро безразличен?
- Я тоже люблю его.
Нолофинве опускает голову.
- Ты позволишь мне побыть у тебя этот день Дерев?
- Конечно, оставайся.
После чаши вина, сдобренной сонными травами, Нолофинве все-таки заснул.
* * *
Тьма.
Он не знал, что это такое. Рожденный в свете Дерев, он чувствовал себя слепым. Но страшнее тьмы - весть из Форменоса.
И он брел во тьме, не разбирая дороги, и ему казалось, что лучшее, что может быть - брести вот так же во тьме, которая могла бы охватить его разум. Но он все же дошел до Форменоса, и его родные пришли вместе с ним.
Слез не было.
Было чувство огромной пустоты, а он - в центре этой пустоты. В пустоте не было ничего, кроме холода и пыли, резавшей горло. И он назвал это чувство - отчаянием.
Отец...
Ведь ты знал, что это случится.
Отец, за что тебя так, ведь тебе было больно!
Он видел, как в молчании стояла рядом с мертвым супругом Индис. Как свалился почти без сознания Нолофинве. И как рыдал, упав на окровавленную землю, Феанаро, не стыдясь, не стесняясь и не сдерживая слез.
Похоронная процессия, обозначенная двумя вереницами лохматых факелов - рыжие на черном - двигалась по склону холма.
Арафинве старался не оглядываться на угадывавшуюся во тьме могилу. Вот и случилось то, о чем говорил Финве.
* * *
Страх вошел в Тирион.
Он вошел с темнотой в этот город, не знающий темноты. И как темнота пропитала все комнаты и улицы, так и страх поселился в городе повсюду. И стал хозяином в Тирионе.
Нолофинве не хотел смириться с узурпацией. Некоронованный король Тириона изо всех сил боролся со страхом, давившим его fea и fear тирионцев, не понимая, что страх уже живет в его душе и управляет ею изнутри, хочет того Нолофинве или нет.
"Не оставляй мать," - просил он Арафинве. И Арафинве не отходил от Индис, которая в горе своем не могла до конца понять, что произошло, потому что была Ваньа и в ее душе не было страха.
И в душе Арафинве его тоже не было. Там была такая огромная пустота, что для страха просто не было места.
На город свалилась тишина, тяжелая, как страх. Голоса Эльдар звучали приглушенно, и не слышны были шум и звон мастерских. Тенями казались сами себе жители Тириона - собственными тенями. Тяжело и страшно это было.
Но тишина разорвалась.
Он сумел разорвать ее, Феанаро, наследник Финве. Изгнанник, обреченный на гнев Валар. Он пришел в Тирион, победил тишину и бросил вызов страху.
И внимали притихшие Нолдор сыну Финве, ибо он творил на их глазах новую истину, и эта истина была сильнее страха. Потому что говорил Феанаро: вы боитесь, ибо беспомощны. Но кто сказал вам это? Валар? Не одного ли они племени с Врагом? Или не даны вам разум, память и свобода воли? Или не идете вы, куда пожелаете? Или горы Пелори для вас - граница, за которую вы не смеете заходить? Беспомощны - здесь, ибо здесь на все воля Валар. Сильны и свободны - там, где знаете, что вы сами себе хозяева. Здесь - тьма и горе, здесь властвует страх - так оставьте его властвовать и уходите!
И рады были Нолдор, и fear их загорелись огнем, которым пылал тот, кто позвал их - Дух Пламени, Fea Naro. И тогда возжелали они пути для себя, на который позвал их старший сын Финве, и последовали за ним.
Но Арафинве по-иному видел истину, сотворенную Феанаро. Он знал, что Валар лишь предпочитают телесно пребывать в Валиноре, воля же их повсюду в Арде, потому что они - Стихии - не владыки, но сущности изначальной плоти ее. Но Феанаро в горе и гордыне возомнил, что Валар подобны Детям Илуватара в чувствах и действиях. А Нолдор были слепы в страхе своем.
А Арафинве, в душе которого не было страха, но только отчаяние, видел неправоту брата, но не знал слов, чтобы сказать о ней.
А Феанаро все говорит, и ясно уже, что разум покинул его. И близок он к тому, чтобы совершить непоправимое.
"Брат мой, остановись!"
Арафинве остановил неродившийся крик.
И родились слова - не слова, но судьба и воля превыше воли Эльда. Арафинве внимал, завороженный, ибо в то миг прекрасен был Феанаро, как никто из Эльдар доныне. И бросились к нему сыновья, и встали рядом, и безумные слова страшной Клятвы повторили они, не ведая, куда она заведет их.
Так стояли они - Феанаро и его сыновья - на вершине Туны, и пламя факелов заливало багровым светом их лица.
* * *
- Нет! - крикнул Нолофинве. - Нет!
Феанаро обернулся:
- Что - нет?
- Я не пойду в Средиземье. Я не вижу там дороги для себя. Я не хочу идти туда!
Старший брат прищурился:
- Не ты ли так недавно говорил, что, полу-брат мне по крови, будешь истинным братом по духу? Ненадолго же хватило тебе этого духа, Нолофинве Аракано!
- Я твой брат, - зарычал Нолофинве, - и как брат я говорю тебе: я не хочу идти туда, ибо, кроме смерти, нас там ничто не ждет!
Феанаро сказал со смехом:
- Да ты, никак, намерен остановить меня? Или, раз уж не удастся, изобразить из себя бремя для меня? Дабы я устал ранее, чем настанет этому срок, и вернулся с полпути? И ты, никак, считаешь, что этим делаешь мне добро, полу-брат?
Он схватился за рукоять меча:
- Эта вещь сумеет справиться там, где слова окажутся бессильны! Прочь с дороги!
Нолофинве побелел. Турукано, его сын, выскочил вперед:
- Ты не поднимешь меч на моего отца!
Со злобной усмешкой Феанаро стал вытаскивать меч...
- Турукано, остановись.
Все трое спорящих с удивлением оглянулись.
- Феанаро, я прошу тебя - повремени.
Арафинве не понимал, почему его слушают.
- Только Моргот доныне брал на себя право отнять жизнь.
Феанаро задрожал от гнева.
- И ты говоришь это МНЕ?
- Да, потому что ты во имя минутной прихоти собрался совершить непоправимое. Или ты думаешь, что смерть родича облегчит твою дорогу?
Феанаро повернулся к Арафинве спиной.
- Так мы идем или нет?
Многоголосый гул "Да! Идем!" повис над площадью.
Феанаро обернулся к принцам с выражением победившего:
- Что еще скажут потомки рода Финве?
- Я пойду, - заявил Финдекано. - Сейчас Феанаро прав, что бы он ранее не совершил. - И он переглянулся с Майтимо. Тот улыбнулся ему.
- А это безумие, - сказал стоявший рядом с Турукано Финарато. - Не нам судить поступки старших в роду, но мы вольны в своих. Что нам искать в Средиземье? Я не думаю, чтобы мы, даже и всей мощью народа Нолдор, сумели справиться с Вала Морготом.
- Не говори за других, полукровка!
- Не надо так, Тьелькормо Прекрасный, - прозвучал совсем неожиданный мягкий голос.
"Благодарю, Артаресто."
- Дорога далека. Но не правду ли сказал брат отца моего? - Феанаро вздрогнул. Этот голос, глубокий и для nis низкий, суждено ему помнить. "Я не дам тебе прядь моих волос..."
- Братья мои, иного случая может не быть, - убеждала Артанис. Что это? Она - в согласии с ним? Но нет - она думает о своем. Не в меру властолюбива младшая в младшем роду.
...Но слова ничего не решали.
И Нолдор уходили из города, ведомые гордыней Феанаро и собственным страхом.
Арафинве видел, как умоляла Нолофинве мать. И он надеялся, что тот все-таки повернет назад. Надеялся, зная, что надежды нет: будь она - он отказался бы сам.
"Я должен идти, мама."
Тьма была вокруг.
* * *
Тьма взорвалась багровыми сполохами.
Звуки разорвали мозг.
"Альквалондэ... Альквалондэ!"
Он бросился вперед. Поскользнулся. Взмахнул руками, выпрямился. Руки скользнули по чему-то вязкому и мокрому. Замерев, Арафинве поднес руки к глазам.
По ладони медленно стекала вязкая, остро пахнущая жидкость. Свет факелов переливался на ее поверхности.
"Не надо!"
- Остановись... Не надо... Не делай этого... Не убивай его... Опусти меч, он ранен... Не надо, он живой...
Нолдор бесновались в окровавленной Гавани. Новая истина ошеломила их, как не ошеломляла ни одна доныне - острым запахом пролитой крови, криками ужаса и стонами разрушенных hroar: можно ощутить свое могущество, не только создавая, но и разрушая. Арафинве опоздал: когда он, одурманенный запахом крови, ворвался в Гавань, Нолдор уже сломили сопротивление ее защитников и теперь в упоении резали всех, кто вставал на пути.
- Он же безоружен... Что ты делаешь...
Только чудо спасло его в тот день. Он вставал перед распаленными Нолдор, хватал их за руки, сжимавшие мечи. Он говорил бессвязные слова, он просил, умолял, требовал. Он пытался остановить тех, кто, не менее безумный, чем он, но куда более страшным безумием, добивал раненых. Он находил среди жуткого месива из тел и крови еще живых Телери и прятал их в ближайших улицах.
Он стоял на опустевшей площади. Бойня кончилась. Он опустил голову и как будто только теперь заметил, какой ковер покрывает мостовую у него под ногами. Ему стало нехорошо.
- Вот он! Благодарение Валар...
Кто это? Арафинве не разбирал лиц. Кто-то обнял его за плечи.
- Пойдем, Лорд Арафинве. Леди Эарвен просила нас...
"Я еще Лорд?
И еще существует где-то Эарвен?"
Они сидели в закоулке в трех шагах от площади. Арафинве неподвижно смотрел в одну точку, находившуюся на стене одного из зданий. Ородрет пытался напоить его. Ангарато и Айканаро смотрели друг на друга. Эарвен перевязывала раненого Хельвора, племянника Хельнара.
Подошла Артанис:
- Его нигде нет!
Эарвен подняла голову:
- Так и не нашла?
- Нет...
- Артанис, где Финарато? - с усилием произнес Арафинве.
- Я его ищу, отец. Никто не может его найти.
Текли томительные минуты. Никто не мог сказать, много ли их прошло. Наконец прибежал Финарато. Его лицо было снежно-белым, руки по локоть в крови. Он присел рядом с отцом.
- Отец, я... Он всхлипнул, пытаясь подавить горловой спазм. Сдавил пальцами лоб. Когда он отнял руки от лица, на белой коже остались ярко-красные пятна.
Какое-то время длилось молчание.
- Сейчас у меня на руках умер Эалиндо, - глухо сказал он, ни к кому не обращаясь.
- Кто его убил? - спросил Арафинве.
- Не все ли равно? Тьелькормо... - Он беспомощно посмотрел на отца: - Я никогда не думал, что кровь может вытечь так быстро...
* * *
- Нолдор, за мной!
* * *
- Лорд Арафинве!
Они были здесь: брат Хельнара и отец Хельвора Хельдир, проворный Квинион, звонкоголосый Ньельдиль.
- Лорд Арафинве, мы уходим. Феанаро велел передать, что он не станет ждать долго.
- Что еще вы хотите мне сказать?
- Король Ольвэ ищет свою дочь.
*
Рана на лице Ольвэ еще кровоточила. Глаза были целы, но след должен был остаться.
Арафинве не знал, куда бы ему провалиться.
Король Телери полулежал в кресле. Когда Эарвен и Арафинве вошли, он поднялся:
- Благодарение Эру, вы живы! Эарвен, ваши дети...
- Все живы.
Ольвэ кивнул.
- Эалиндо... - попыталась продолжить она.
- Да. - Он подошел к дочери, взял ее лицо в ладони. - И Ольмир с Фалмарионом.
Она резко вздохнула.
Ольвэ сжал ее закаменевшие плечи и обернулся к Арафинве:
- Когда вы уходите?
Арафинве не знал ответа. Но он прочитал его в глазах Ольвэ:
- Скоро.
- Хорошо... - Ольвэ взял его руку в свои и посмотрел в глаза: - Благодарю тебя.
- Мой господин, и ты еще благодаришь...
- Мне только и осталось - благодарить. Будь осторожен в дороге.
***
"Нолдор, за мной!"
* * *
В те дни родилось много слов, которых не было в Квэньа ранее. Одним из них было qualme, агония.
...А Уинен оплакивала погибших мореходов, и многие корабли нашли покой в морской пучине...
* * *
Арафинве старался ни о чем не думать. Позади была пропасть, в которой остались тела его родных и друзей, впереди - тьма. Но, по крайней мере, с ним была его семья и его народ.
"Брат мой, Феанаро..."
Стало холоднее. Рудознатцы и камнеделы, привыкшие к холодам высокогорья, переносили холод гораздо лучше тех, кто провел всю жизнь в мягком климате равнин. "Значит, к этому можно привыкнуть."
А вдоль берега шли захваченные в Гавани корабли.
"Убийцу моих родных братом зову я?"
Природа оскудела. Только немногие чахлые деревца оживляли каменистый пейзаж.
"А не убийца ли я сам, не сумевший остановить его?"
Побережье сузилось. Полоса земли - слева скалы, справа льдистое море. Дальше на север корабли идти не могли.
- Остановитесь.
Настала тишина. Ветер улегся. Даже море замолчало, прислушиваясь к мерному бесстрастному голосу.
"Я хочу остановиться. Но я не могу. Мой народ зовет меня. Я не вправе решать за них."
Слова падают, как камни - нет от них спасения. Они сами сотворили этот ужас, своими руками.
Что ты наделал, Феанаро, брат мой...
* * *
Они жались друг к другу под пронизывающим ветром и беспомощно глядели друг на друга.
Они искали сочувствия в глазах друг друга - и втайне надеялись на чью-то более сильную волю. Но сейчас каждый решал за себя.
Они были иными, нежели те, кто избрал для себя Нолофинве или Феанаро. Многие из них несли в себе кровь Ваньар или Телери, проявлявшуюся в каштановых волосах, в характерной походке, в холодноватом взгляде. Они лучше умели владеть тем огнем, за который их народ был прозван "Наро Эльдар". Они любили не только ту истину, что воплощалась под их руками, но и ту, что была воплощена кем-то другим или вообще не воплощена.
Но они были Нолдор.
И каждый решал за себя.
И кто обвинит в слабости того, кто первым сказал вслух - робко и почти неслышно:
- Я хочу вернуться...
* * *
Народ Арафинве разделился надвое. Многие в гневе и отчаянье желали вернуться в Валинор. Но большая часть по- прежнему пылала огнем, разожженным Феанаро и так и не залитым кровью Альквалондэ.
Кто-то должен был вернуться. Кто-то должен был уйти. Арафинве поднял лицо и встретился взглядом со своим сыном. Финарато увидел его гнев и тоску.
"Возвращайся, отец."
Льдины скрежетали. Холод пронизывал насквозь. От беспощадного блеска и режущего ветра на глазах выступали слезы.
Он смотрел на сына, уходившего во Тьму. И ничего не мог сделать. Финарато выбрал для себя путь. Арафинве оставалось только принять этот выбор.
Когда ты вырос, сын?
|
"Прости меня, что я взвалил на тебя эту тяжесть." "Не тревожься, отец, я их поведу. Я знаю, мне хватит сил." "Для того, чтобы повести, хватит. Но откуда взять тебе сил, чтобы быть проклятым за то, что не совершал?" В глазах Финарато - одно: "Я должен идти.". "Сын мой..." "Отец, пойми меня..." Арафинве молчал. "Отец, я уйду." И тогда Арафинве посмотрел на Ородрета, Артанис, Ангарато и Айканаро. И понял, что они хотят уйти. |
Прощание Финрода с Финарфином Рис. Ассиди |
"Прости меня, atto."
- Дай мне руку.
Финарато протянул ему руку, и Арафинве, сняв с пальца кольцо со своим гербом, вложил его в ладонь сына.
Тот замер, изумленный.
"Быть тебе Лордом Дома Арафинве в Средиземье. Так будь им по праву. И... уходи! Наконец, уходи! Откуда взять мне сил - смотреть на тебя, на вас всех, зная, что вижу в последний раз?"
Он долго стоял, глядя, как исчезает во тьме Хелькараксе воинство Нолдор.
Ушедшие дети виделись ему золотыми искрами в блеске льда...
* * *
Он возвращался.
Тьму прорезал тонкий луч.
Это был маяк Миндона. Он по-прежнему сиял во тьме. То был свет, он внушал надежду.
"На что надеяться мне?"
Насмешкой показался ему тогда маяк родного города.
Возвращение. Рис. Ассиди
* * *