Эйлиан

Оно лежало на ладонях Лоли, поблескивая в лучах солнца. Странно было видеть розово-красные отблески среди зелени и голубизны. Маленькая девочка вглядывалась в красивую безделушку, стоя на коленях - не из благоговения, а просто потому, что ей так было удобно разглядывать ожерелье.

От деревьев по зеленой траве поляны к ней шел жрец, его белые одежды казались чуть зеленоватыми, но это была иллюзия - белый цвет одежд жреца легко принимал любой оттенок, по-прежнему оставаясь белым. Он подошел и склонился над Лоли, его удлиненная кисть протянулась к ожерелью:

- Где ты это взяла, малышка?

- Отец отдал мне его, Всемудрый, - девочка смотрела на него спокойными ясными глазами. Она еще не ведала сознания греха, иного, нежели непослушание. Рано еще нарушать этот первозданный покой. И жрец не стал отбирать у девочки ожерелье. Но ее отец еще за это ответит.

- Хорошая была у тебя добыча, охотник, - заявил жрец Экрену-охотнику, который рубил дрова под стенами своей хижины.

- Да, я уже все проговорил тебе, Всемудрый. - Экрен преспокойно покосился на жреца. Всемудрый не отказался бы от лишнего дара, но требовать большего, чем положено, ему не позволяли обычаи.

- Все? Ты лжешь, Экрен. Ведь ты встречался с белыми демонами - почему же в твоем рассказе о них ни слова?

Спокойствие на лице Экрена сменилось испугом.

- Они... умирали, Всемудрый. Мужчина был уже мертв, а женщине оставалось совсем немного. Я забрал у них ожерелье, а самих похоронил... мне стало жаль оставлять их на съедение зверью. Они так красивы...

Всемудрый видел, что Экрен не лжет.

- Хорошо. Ты не осквернен. Но как ты осмелился к ним приблизиться?

На лице Экрена явно читалось облегчение.

- Сам не знаю, Всемудрый. Не хочешь ли зайти ко мне, выпить прошлогоднего вина?

Жрец согласился. Он с первого взгляда узнал работу белых демонов, но вот вопрос, какое чародейство скрыто в ней?

Впрочем, пусть это узнает на своей шкуре дочь Экрена...

Найриль, трепеща, пробиралась по влажному подлеску. Ужас гнал ее все дальше от того места, где остались ее родичи.

Несколько недель после того, как ужасный монстр разрушил их город и уничтожил жителей, они прятались в лесах. Найриль помнила, как огонь окутал ее мать, как отец упал под ударами орочьих клинков. Он что-то кричал, но тетя схватила ее за руку, и они в беспамятстве пробрались по заброшенному подземному ходу, и лес укрыл их от торжествующих врагов...

Но ужас, насланный драконом, выматывал их, и вскоре пожрал все жизненные силы тети и ее мужа Эльгина. Открылись какие-то старые раны, и Эльгин угасал на глазах. Его жена отдавала ему свои силы, но ненасытная лихорадка не отступала.

Эльгин опустился на траву под деревом и закрыл глаза. Больше он не открывал их. Найриль, сидевшая у его изголовья, почувствовала, как похолодели его плечи.

- Я сейчас уйду за ним, - тихо сказала его жена. - Не слишком долго предавайся скорби. Это избавление.

Они смотрели друг другу в глаза, прощаясь без слов, когда у края поляны затрещали ветки. Найриль схватила тетю за руки, надеясь спрятать ее в кустах. Но сил не хватало.

- Беги, - быстро велела тетя, подталкивая ее к кустам. - Быстрей! Со мной уже ничего не сделать.

Ужас ослепил Найриль, заставил ее забыть обо всем на свете, она метнулась в чащу и принялась пробираться через густой подлесок. Постепенно ее мысли прояснились. Она вспомнила об ожерелье.

Она вернулась на поляну, но тел не нашла. Только в одном месте вместо травяного ковра чернел холмик свежевынутой земли.

Когда это случилось, Найриль была еще девчонкой-подростком. В Нарготронде она славилась своим любопытством, и однажды ночью, когда ей не спалось, пробралась в Библиотечный Чертог.

В чертоге никого не было. На столе, заваленном свитками и обрывками бумаги, горела свеча. В ее неярком свете Найриль увидела недоделанное ожерелье.

Это была работа мастера-Нолдо - Найриль поняла это с первого взгляда. Но мастер умел с воистину нолдорским искусством обрабатывать жемчуг - редкое умение, потому что работать с этим материалом Нолдор почему-то были не склонны.

Нити розового жемчуга покоились на серебряной основе, и между ними мерцали рубины. Серебряная основа была уже полностью готова, но жемчужин не хватало, и не до конца верен был алый узор.

Но почему на Найриль нахлынула такая тоска?

Ожерелье было как невысказанный, недовыкрикнутый крик боли. Вот стоит завершить этот рисунок - и боль прорвется наружу...

Кто этот мастер? И ради чего он принес незавершенную работу в библиотеку?

Должно быть, он придет за своим изделием. Ведь он не погасил свечу!

Найриль забилась в уголок и стала ждать. Медленно догорела свеча. Когда остался еле коптящий огарок, Найриль почувствовала чье-то приближение.

Открылась дверь. Кто там, было не разглядеть. Огонек свечи мог осветить только два-три дюйма. Вошедший подошел к столу, и свет упал на его руку. Блеснуло зеленью и золотом кольцо.

Найриль съежилась в своем углу. Ясно, он знает, что здесь кто-то есть. Ох, наверное, и достанется ей!

Но ничего ей не досталось. Он забрал ожерелье, вышел и закрыл за собой дверь.

А когда они бежали, и мир рушился над их головами, в одной из разрушенных комнат Найриль заметила розовое сияние и схватила его, а потом, не успев как следует разглядеть, убрала в мешочек...

Этот мешочек она оставила около умирающей тети, убегая от неведомой опасности.

Лоли по праву гордилась своим сокровищем. Подруги с завистью говорили о ней, мальчики восхищенно оборачивались, мечтая стать такими же удачливыми охотниками, как ее отец. И все время за ней неусыпно, неустанно наблюдал жрец. Можно было, конечно, отобрать ожерелье и объявить Лоли и Экрена оскверненными, и у Всемудрого было право так поступить. Но жрец почувствовал, что не надо спешить. И тогда, ночью, бог- покровитель принял его план. И то сказать - в красивой безделушке не чувствовалось зла, от нее не тянуло холодом...

Найриль привыкла жить в лесу. Это оказалось нетрудно - в ней проснулась память ее предков-Синдар и ожили их умения, дремавшие в каменном Нарготронде. Девушка легко добывала себе пропитание, но ее одежда износилась, к тому же становилось холодно. Где она проведет зиму? В Дориате? Но идти в Дориат, не зная, что там происходит, Найриль боялась.

Мало-помалу она избавилась от ужаса, заставлявшего ее бросаться в сторону от каждого шороха. Она усвоила, что мало кто способен разглядеть ее среди деревьев, даже когда она стоит прямо перед глазами. К тому же в этих лесах не было гоблинов и прочих подобных тварей: они там просто не выживали. Найриль попадались лишь охотники из племен Людей, диких, непохожих на тех, что приходили в Нарготронд. Но так же, как и в тех, Найриль не видела в них той бессмысленной жестокости, которой отличались все твари Врага. И однажды она вышла из чащи и подошла к маленькой девочке, стоящей на полянке.

Лоли любовалась птичкой, прыгавшей по веткам осины, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной. Она оглянулась и ойкнула. Рядом с ней стояла женщина в изношенной одежде, с огромными, чуть раскосыми глазами - женщина из племени белых демонов.

- Ты... - сказала она.

Девочка отскочила.

- Не колдуй на меня! - жалобно крикнула она. - Я еще маленькая!

Женщина на мгновение опустила глаза, а когда подняла их, они горели опасным блеском.

- Я не буду заколдовывать тебя, - сказала она, - но твоему отцу придется заплатить мне за это выкуп.

Экрен-охотник охнул, увидев, кто пришел с дочерью. Он схватился за топор, но скорее чтобы напугать, не станет же он рубить женщину.

- Это ты похоронил неподалеку отсюда двух Эльфов? - спросила она, и Экрен немедленно понял, что надо отвечать, иначе она заколдует его.

- Кого, госпожа?

- Так называется мой народ.

- Ааа... Да, я, госпожа. Я... не хотел причинить им зла... Должно быть, погребение в земле им не годилось...

- Не годилось, - подтвердила Найриль. Вообще-то погребение в земле вполне годилось, и слава Высшим, что подвернулся этот охотник: сама она тогда не справилась бы. Но сейчас ей во что бы то ни стало надо было заполучить ожерелье.

- Не карай меня! - взмолился Экрен. - Я... не хотел оставлять их... а обычаи вашего народа мне неведомы...

- Ты сам наказал себя. Ты забрал у них и подарил своей дочери Ожерелье Тоски. Тот, кто носит его, обречен зачахнуть без радости.

Найриль рассчитывала, что он сейчас же заберет ожерелье у дочери. Но он застыл, как изваяние, глядя полными горя глазами на ничего не понявшую девочку.

- Я погубил свое дитя... - прошептал он.

- Так отдай Ожерелье мне!

- Нет! - заявил охотник. - Если моя дочь обречена, я тоже буду носить его. Я разделю ее страдание!

"Вот глупец! - подумала Найриль. - Неужели он не понимает, что стоит снять с девочки ожерелье, и тоска уйдет?"

- Отдай ей Ожерелье, - прозвучало от дверей.

Всемудрый вошел в хижину и уставился на Найриль.

- Значит, оно сделано для того, чтобы вызывать тоску?

- Я не знаю, зачем оно сделано. Но в него вложены могущественные Чары. Душа Воплощенного не в силах вынести груза этих Чар.

Жрец прищурился, посмотрел на Найриль, потом повернулся и поманил Лоли. Он снял с ее шеи ожерелье и отдал Найриль. Лицо Экрена исказилось от боли.

- Ну что ты, Охотник, - мягко сказала Найриль. - Теперь твоя дочь спасена. Со временем она излечится от тоски.

Экрен слабо улыбнулся.

- А что такое "тоска?" - спросила девочка.

Вскоре по Южному Белерианду прошла молва о могущественном жреце, который может очистить от порчи, насланной Белыми Демонами. Жрец разбогател и приобрел огромную власть.

К зиме Найриль добралась до Арверниэна. И жила там до поры, пока на Арверниэн не напали обезумевшие сыновья Феанора. Что с ней стало потом - неизвестно. Но в Арверниэне ее звали Леди Розового Ожерелья, хотя ожерелье она почти не носила. Ведь каждый Эльф, даже Эльф из Дома Феанора, страдал при одном взгляде на него.