Сказочник

В нашем доме поселился замечательный сосед...

Б. Потемкин, «Наш сосед»

Тихонько стукнула калитка. Вошел гость. Неторопливо огляделся, кивнул Шахрили, копошившейся возле курятника.

— Ваш зонтик, госпожа демоница, — поклонившись, эльф вручил ей черный зонтик с ядовито-зеленым рисунком и проследовал дальше. С упоением понюхал поздние осенние цветы, оставил на пороге у Фиэннеса раскрытый зонтик нежного бежевого цвета с красными узорами. Постоял, глядя в небо, как будто советовался с солнцем. Тряхнул золотисто-каштановыми волосами и, чему-то улыбнувшись, направился к крыльцу главы рода Солнечный Луч.

Вежливо постучав, странный эльф стал разглядывать свои зонтики. Зонтики легкомысленно расправили свои костяные, деревянные и металлические ручки. Выглядывая из глубокой корзинки, искусно оплетенной золотыми солнечными лучами, они шептались между собой и просились в руки.

— Прошу прощения, господа, — еще один тихий стук в дверь. — Солнечные лучи иногда прячутся за тучки. У меня есть для вас прекрасный аксессуар от любого дождя, даже от дождя равнодушия и скверны…

Даэтари распахнула дверь и с любопытством уставилась на странного торговца.

— Добрый день. Ой, какие прелестные зонтики. Прошу, проходите, господин...

— Откуда вы знаете мое имя? Ваше лицо мне знакомо...

— Ваше имя известно всей деревне, прекрасная госпожа, — эльф поклонился и поцеловал кончики ее пальцев, — а я - ваш сосед напротив.

— О, так это вы живете в том ээ... необычном зеленом доме?

Даэтари с интересом разглядывала соседа. Высокий эльф с пышными каштановыми волосами мог бы считаться красавцем, если бы не уродливый шрам, идущий через левую половину лица и исчезающий на груди под немного несвежей зеленой рубашкой, и не потухшие глаза.

Даэтари посторонилась, впуская неожиданного гостя в дом.

— Антен, смотри, какие милые зонтики, — она схватила самый яркий, красный с золотым рисунком, раскрыла и с упоением начала вертеться перед зеркалом. Гость застыл на пороге, его полупустые глаза ловили каждый поворот ее тела, каждый взмах складок скромного домашнего платья. Он словно что-то вспоминал, или кого-то...

— Добрый день, — кивнул он визитеру. — Зонтики? Тебе нравятся?

— Антен, какая прелесть, — восхищалась перед зеркалом Даэтари. — Мне идет, моя душа?

— Конечно, идет. — Похоже, эстетику зонтиков Антен не оценил, но если Даэтари они нравятся, то пусть будут, а лишний комплимент не помешает.

— Добрый день, пусть солнце благословит ваш дом, господин Антенариос.

То, что пришельца что-то гнетет, заметил даже рыцарь смерти.

— У вас какие-то неприятности? Вам нужна помощь?

— Помощь? — Эльф задумался. — Нет, я просто продаю зонтики. Но этот зонтик не подходит красавице. - Он наклонился и пошарил в корзинке. - Ммм, странно. Не могу понять, какой... Вот этот подойдет вам, господин.

Он протянул Антену изумительный зонтик с костяной ручкой. Небо... Вот что представлял из себя этот зонтик. Кусочек неба Кель'таласа с облаками и пронизывающими их лучами солнца.

Антен вздрогнул от неожиданности. От того, что странный эльф с потухшими глазами действительно нашел зонтик, который ему понравился.

— Благодарю, это красивый зонтик. Но... куда мне с ним ходить? — Мужчины-эльфы могли носить ювелирные украшения, но цветные зонтики все-таки в их повседневную одежду не входили.

— Ходить? — эльф рассеянно посмотрел на рыцаря смерти. — Не нужно ходить. Это зонтики от других дождей. Я делаю их для души. А обычный дождь только в радость. Зачем от него прятаться?

— С последним согласен, — Антен нахмурился. Что гость имеет в виду? Когда Антен не понимал сложных заморочек, они его беспокоили. А в сочетании со странно выглядящим "продавцом зонтиков" он насторожился. — А первого - не понимаю.

— Думаю, Лаурэлин подойдет вот этот… — Эльф протянул хозяйке дома маленький изящный зонтик. Ручка светлого дерева, инкрустированная розовыми камнями. На розовом фоне белые кошечки с бантиками на шее.

Даэтари перестала крутиться перед зеркалом и с каким-то страхом уставилась на торговца.

— Что??? — Голос Антена, казалось, понизил температуру в комнате на грань замерзания.

— Я только торговец зонтиками. Я просто помогаю выбрать подходящий. — Фаррэль забрал красный зонтик из рук растерявшейся Даэтари и вложил розовый, слегка задержавшись прикосновением к ее пальчикам.

— Не лгите, — холодно произнес рыцарь смерти.

Даэтари повернулась к зеркалу. А там уже не было Даэтари. Там, в зеркале, была нежная Лаурэлин в кремово-розовом платье, с прической, украшенной сеточкой из переливающихся камушков, с белоснежной аристократической кошкой на руках. Антен в зеркале не отражался.

— Нет! — вскрикнула Даэтари и уронила зонтик. Видение исчезло. — Уходите и забирайте ваши зонтики!

Эльф, ничуть не смутившись, убрал розовый зонтик в корзину.

Он протянул ей огромный зонт с массивной ручкой из странного матового металла с изумрудами. Сам зонт не имел описания. Тонкая ткань бездны, местами пронизанная живыми картинами Кель'таласа.

— Это для вас подходит больше, госпожа Даэтари. Ведьмам не к лицу розовое.

Даэтари взяла зонт и с сомнением покосилась на Антена. Странный торговец. Странный эльф. Странные зонтики, меняющие отражение. Дрожащими руками она раскрыла зонт. Ее отражение дрогнуло, но не изменилось. В зеркале была она с раскрытым зонтиком, а за ее спиной с напряженным лицом стоял Антен, ее Антен, ее душа.

Антен не был уверен, что это разумно. Он уже не сомневался, что имеет дело с магом, и с исключительно могущественным магом — и этот маг ему совсем не нравился.

— Раскройте, господин Антен, ваша жена просит. Поверьте, мои зонты не приносят зла. Только истину.

Фаррэль печально улыбнулся, глядя на недоумевающую пару.

— Они только не могут вернуть тех, кто ушел...

— Хорошо, — рыцарь смерти пожал плечами и раскрыл зонт. Зеркало дрогнуло. По гладкой серебряной луже прошла рябь. И они увидели...

Ничего необычного. Луна. Море. Ласковый прибой. Они, обнаженные, стоят на берегу. Их ноги омывает теплая волна. Они целуются. Снова и снова. Он обнимает ее за талию и прижимает к себе. Его губы теплые. Сердце бьется. Золотые волосы ласкают ее плечи. Он живой.

Даэтари повернулась к Антену, роняя зонтик. Видение исчезло. Торговец тоже. О его присутствии в комнате напоминал лишь слабый запах кожи и дерева.

— Ничего страшного. Наш сосед, кажется. — Даэтари пропустила белоснежные локоны мужа сквозь пальчики. — Мне показалось, он кого-то потерял. Или все… - Она прижалась к Антену, положив голову ему на плечо. - Я люблю тебя.

Антен осторожно прижал ее к себе, прижался щекой к черным волосам.

— Я тоже люблю тебя, моя жизнь. И что-то мне сильно не понравился этот "сосед".

— Страшные зонтики. — Она осторожно потрогала их за ручки. — Но он не ошибся. Это наши зонтики.

— Он их оставил? — Антен смотрел на зонтики так, как будто это были по меньшей мере ядовитые змеи.

— Кажется, Линель, наша соседка с соседней улицы, что то говорила про него. Его считают если не сумасшедшим, то странным.

— Когда ко мне с улицы приходит неизвестно кто, и выясняется, что он знает не только твое тайное имя, но и твою тайную мечту, я это расцениваю как опасность. То есть как вызов или предупреждение. Поэтому я хочу узнать, что это за опасность, откуда она и как ее ликвидировать. В первую очередь нужно пойти к мэру и выяснить, действительно ли в поселке проживает этот "Фаррэль" и кто он такой. Затем пойти к надежному магу и попросить идентифицировать эти "зонтики".

— Я не чувствую опасности. Если она и есть, то не в нем, а внутри нас самих. — Даэтари удивленно смотрела через окно во двор, где Шахрили с раскрытым зонтиком и с петухом на плече пыталась рассмотреть себя в маленькое складное зеркальце. — А мое имя он мог и услышать. Отец только так и называет меня.

— Мы, бесспорно, опасны, но мы не приходим к незнакомым эльфам и не лезем им в душу. Что он хотел сказать, когда пришел к нам с этими "зонтиками"? Что они такое? Что ему нужно? Он собирается шантажировать нас? Или играть на твоей мечте обо мне-живом, сводя тебя с ума? Лаурэлин, если этот тип опасен для тебя, я его уничтожу. Но для этого мне нужно знать, как эта тварь получила информацию о нас, чего он хочет и чего от него ждать. Я немедленно иду к мэру.

— Не надо, прошу тебя. Если это тот эльф, о котором рассказывала Линель... Он был жрецом и служил Альянсу еще тогда, давно. Его семью разорвала нежить Артаса у него на глазах. Он не успел... Этот шрам... Да, Линель говорила о нем. Он потерял свою душу там, где ты потерял жизнь. Он не опасен. Он придумал зонтики, чтобы напоминать нам, кто мы есть.

— Подожди секунду, — Антен потер лоб и недоуменно посмотрел на Даэтари. — Ты что, действительно считаешь, что если какой-то посторонний проходимец приходит к тебе в дом и показывает тебе тебя саму и твоего мужа голыми - это нормально?

— Это я хотела тебя голым, — улыбнулась ведьма, опустив глаза, — и мечтаю вернуть тебе жизнь. Любой другой эльф увидел бы лишь наши обычные отражения. Эти зонтики только наши. И то, что они показывают, видим только мы.

— Хорошо, — рыцарь смерти покачал головой. — Если ты считаешь, что это безобидные игрушки, и мне не следует призвать этого типа к ответу за магическое вторжение в частную жизнь, то я не буду. Но мне неспокойно. Я считаю, что мы в опасности.

— Волшебство? Да. Злое? Нет. Но я, кажется, кого то напоминаю ему. — Даэтари помялась перед зеркалом. Протянула ручку и коснулась холодной поверхности. Даэтари с той стороны тоже протянула руку. Они коснулись друг друга. Ведьма вздрогнула и вдруг сказала: — Антен, давай вернем зонтики. Я не хочу видеть тебя прежним. Я полюбила тебя таким. И хочу видеть только таким. - Она как-то трогательно и нежно обняла его, потеревшись щекой.

— Хорошо, как скажешь. Мне тоже не нравится... все это. — Неожиданно рыцарь смерти улыбнулся. — А вот то, что ты сказала, что любишь меня таким и не хочешь видеть прежним - понравилось. Где, говоришь, живет этот Фаррэль? Давай я отнесу ему зонтики.

— Он сказал — напротив, через дорогу, — эльфийка вытащила зонтики из шкафа и протянула мужу. — Там такой странный зеленый дом. Совсем не похож на эльфийский.

— Хорошо. — Антен взял зонтики, завернул их в какой-то лоскут и отправился в описанный дом.

* * *

Дверь распахнулась сама по себе. Из полумрака дома вышел хозяин с каким-то инструментом в руках.

— Вам не понравились мои зонтики, — печально констатировал он, взглянув на лицо Антенариоса. — Возможно, вам они действительно не нужны.

— Моя супруга попросила вернуть их. — Антен протянул зонтики Фаррэлю. — Но, если вас это утешит, они действительно оказались ей полезны в одной важной вещи.

Эльф с какой-то надеждой посмотрел в ледяные глаза.

— Она выбрала вас? Я так и думал… — Он забрал зонтики. — У меня тоже когда-то была черноволосая… - Фаррэль оборвал себя на полуслове и несколько секунд молчал. - Возьмите это. - Он протянул зеленый зонтик с рыжими прыголапами. - Это просто зонтик и ничего более. Ваша жена прекрасна… А вы могли бы убить меня, господин рыцарь смерти?

Он поднял упрямые глаза. Аура света, как у Фиэннеса, окружала его. Только немного блеклая, словно припорошенная песками горя.

— Да, могу. Но эту глупость мы всегда успеем сделать, — отозвался Антен. — Вот только она непоправима. Поэтому, может быть, поищем другой вариант?

— Даже вы вернули себе душу. Черноволосая ведьма, женщина... Нежная, как сама жизнь... — Странный эльф потер виски. — Если вы не хотите убивать меня, то уходите, прошу вас.

— Как пожелаете, — поклонился Антен. — Я плохо понимаю вас, господин Фаррэль. Но кое-что я знаю лучше, чем вы. Душа - не вещь, которую можно потерять и вернуть. - Антен еще раз кивнул и развернулся, уходя.

— А если отобрать у вас ее? Где окажется ваша душа?

— Примерно там же, где мое тело. То есть где-то рядом с отобравшим.

— Значит, вы сильнее меня. — Фаррэль погладил зеленый зонт. — Возьмите, это просто зонт от непогоды.

— Благодарю, — кивнул Антен и взял зонт. — Даэтари любит прыголапов. Я оставлю вас, господин Фаррэль, но если вы все-таки сочтете, что вам нужна помощь - приходите. Иллюзии - не способ справиться с болью потерь. Существует иной путь. До встречи.

— Я не вижу... — ответил он рыцарю и пробормотал себе под нос: — Она похожа. Но это не она...

* * *

— Лаурэлин? Я поговорил с этим странным эльфом. Он попросил меня взять вот этот зонтик, — он протянул Даэтари зонт с прыголапами. — Говорит - просто зонт от непогоды. Надеюсь, что это действительно так.

Даэтари открыла зонтик и осмотрела магическим взглядом.

— Да, просто обычный зонтик. Смотри, прыголапики бегают, если повертеть! — она покрутила зонт, и рыжие кошки действительно побежали по зеленой ткани. — Он мастер! Ты не злишься больше, мой лучик?

— Я не злюсь. Он запутался. Пытается найти в иллюзиях спасение от собственной боли. Но его там нет.

— Мы не можем помочь. Мы даже не знаем, кого он ищет в отражениях. А я не хочу отражения. Я хочу тебя, — Даэтари нежно поцеловала мужа. — Только тебя...

— Помочь мы можем, — возразил Антен. — Если он сам захочет. Он думает, что я сильнее, но мне просто было кому помочь и объяснить некоторые вещи. - Антен поцеловал жену в ответ. - На самом деле, я благодарен ему. То, что он устроил для тебя - испытание и соблазн, но ты выдержала. Ты умная и сильная, - он снова поцеловал ее, сильнее.

— Ты мой соблазн, — лукаво улыбнулась ведьма. — Я полюбила тебя рыцарем смерти. Иного не желаю, моя душа.

— Благодарение Солнцу... и тебе, — ответил Антен, поднимая Даэтари на руки, и у нее, как всегда в такие моменты, захватило дух.

* * *

Даэтари неожиданно проснулась посреди ночи. Вокруг было темно и тихо. Антен не дышал, и в темноте можно было бы подумать, что она одна в комнате. Она нащупала рукой его спину (он, как всегда, спал на животе, скрестив руки на подушке) и погладила. Тишина... Даже листва не шуршала за окном, а ветерок притаился в своем секретном логове.

Даэтари повернулась на бок и закрыла глаза. Сон не шел. Ведьма поворочалась и встала. Зевнув, она прошлепала на кухню, не потрудившись надеть даже домашние туфли. В гостиной она задержалась. Вчера их сосед Фаррэль подарил ей куколку, как две капли воды похожую на нее. Даже боевое платье и посох точь-в-точь. Она сама делала глаза для его кукол, и они смотрели, точно живые. Ведьма подошла к полочке и взяла куколку в руки.

Куколка очень нравилась Даэтари. Ведьме стоило большого труда сдержать эмоции и не кинуться мастеру на шею с визгом благодарности. Антену явно не нравился их странный сосед, и она ограничилась легким поклоном.

Почему так тихо? Ночь всегда насыщена шорохами и шепотом. Ведьма посмотрела в окно и прислушалась. Луна была плотно укутана покрывалом туч. Темнота во дворе не позволяла разглядеть даже крыльцо. Темнота? Тьма! Даэтари вздрогнула. Чужая, непослушная, глубокая Тьма наползала на деревню, становясь густой, вязкой. Она шевелилась и ворочала своими щупальцами, словно обнюхивая каждый дом.

— Прочь! Пошла прочь, — приказала ведьма, взмахнув рукой. Тьма ухмыльнулась. Не Даэтари призвала эту тьму, и не во власти чернокнижницы ее прогнать. Даэтари испугалась. Что же это за тьма, которой она не может управлять? И почему все спят? Неужели никто, кроме нее, не чувствует тяжелого страшного дыхания чужой Тьмы?

— Кто мог призвать такое? Зачем? — Ведьма напряженно всматривалась сквозь тьму. — Куда ты ползешь?

— Фаррэль?! — удивилась Даэтари. Она никак не представляла печального эльфа в роли служителя Древних Богов, ибо только эта тьма не слушалась никого.

И тут ведьму словно ударило током. Тьма тащила кого-то с собой. Тащила насильно, разрывая тонкую ткань мира и его законов.

"Души, — ахнула ведьма, — она вырвала чьи то души из... Хм, а где живут души?"

— Аааантееен! Антен, беда! — в ужасе закричала Даэтари. Схватив посох и едва успев накинуть плащ, она вылетела из дома.

— Я с вами, госпожа! — непривычно серьезная Шахрили рванула за ведьмой сквозь густеющую тьму.

Как бы крепко ни спал Антен, по солдатской привычке он по тревоге просыпался мгновенно. Тем более от крика Даэтари.

На то, чтобы влезть в штаны, набросить рубашку и схватить меч, понадобилось несколько секунд. Ему даже не нужно было зажигать свечу, он и так знал, где его вещи. Но все-таки за эти секунды Даэтари успела убежать, а в непонятной тьме и тишине ничего не было видно и слышно. Антен выскочил из дома.

Шахрили обогнала свою госпожу. Под натиском ее клинков калитка разлетелась в щепки. Огненный шар превратил входную дверь в кучку пепла. Женщины ворвались в дом.

Их встретила тишина. Гостиная нижнего этажа была пуста. Даэтари и Шахрили осторожно, крадучись стали подниматься по лестнице на второй этаж.

Антен, услышав треск у дома соседа, помчался туда, нашел разбитую калитку и сожженную дверь и последовал за женщинами. Из приоткрытой двери наверху струился слабый свет. Даэтари и Шахрили заглянули в комнату и замерли. Здесь их догнал Антен, но говорить или делать он ничего не стал, сочтя супругу более компетентной в данной ситуации и предоставив ей выбирать образ действий.

В центре комнаты на полу светился круг, расписанный замысловатыми символами. Он отдаленно напоминал круг призыва демонов, но символы были намного древнее, чем Даэтари когда-либо видела. Стены комнаты, примерно на уровень эльфийского роста, испещряли защитные узоры, сплетенные с магией слов и знаков. В центре круга лежали четыре искусно сделанные куклы: черноволосая женщина, два мальчика-подростка, близнецы, и совсем маленькая девочка. Даэтари была очень хорошим ювелиром — их глаза, как живые, смотрели в потолок.

Круг окружали двенадцать толстых черных горящих свечей. Тринадцатую держал сам Фаррэль. Даэтари даже не узнала его сначала.

Полупрозрачная фигура жреца, вошедшего в форму тени, казалось, парила на полом. Широкий черный балахон с капюшоном скрывал его лицо. Перед ним на подставке лежал полуистлевший гримуар с такими же странными символами, как на круге. Покачиваясь, жрец нараспев читал заклинание на незнакомом гортанном языке.

— Голомаранна швараху хак! Игн тарука виллья!

Над кругом собиралась Тьма. Словно живая, она ворочалась и вздыхала, прислушиваясь к звукам заклинания, она сплеталась с беснующейся вокруг магической энергией, напитываясь её силой. Из этой тьмы отделились черные щупальца и протянулись ко всем четырем куклам.

— Голомаранна качижмарата эорфасса! Игн тарука виллья яину!

Даэтари почувствовала, что волосы на голове зашевелились от воздействия магических потоков. Их конфигурация менялась ежесекундно, подчиняясь каждому произнесенному звуку, жесту, каждому начерченному символу.

— Линсуанна кон саббелла. Линсуанна кон сарам...

Облако тьмы уплотнилось. Нарисованные символы начали испускать зеленоватое свечение, в голове у Даэтари загудело. Пальцы жреца, держащие свечу, дрожали от напряжения, однако голос оставался твердым.

— Великая бездна! — прошептала Шахрили. — Госпожа, тьма тащит сюда души, он уже связал их с куклами. Что же делать?

— Линсуанна флуэнто ди парламутра! — Жрец вскинул руки над головой.

Даэтари, не раздумывая, шагнула в комнату. Колдовство было бесполезно, и она, недолго думая, размахнулась и врезала Фаррэлю посохом по зубам.

Антен просто пинками расшвырял круг свечей и затоптал их.

— Антен, ты его как-то обездвижь, — попросила ведьма. — А то сейчас очнется, еще колдовать вздумает.

Она изящно щелкнула пальчиками, поджигая древний гримуар. Тьма заворчала, но начала отступать.

— Порядок, госпожа. Они, конечно, натерпелись, но, думаю, смогут добраться туда, откуда их вытащили.

Антен огляделся в поисках чего-нибудь для обездвиживания, но ничего подходящего не нашел.

— Я собью ему колдовство, если он начнет колдовать. И слегка приморожу, если что. Пусть приходит в себя, нам нужно понять, что все это значит. Хотя, похоже, все и так понятно — он решил продаться Древним Богам за шоколадку.

— Видимо, так, да. Если я что-то правильно понимаю, он решил вселить в эти куклы души своей жены и детей. Идиот.

— Да, похоже, это его семья. Смотри, эльфийка немного похожа на меня. Вот почему он так странно смотрел на меня. — Ведьма щелкнула пальцами, и куклы тоже занялись пламенем. — Он же всю деревню мог угробить. Кто знает, что забрали бы Древние Боги как плату!

— Прежде всего он обрек бы души своих родных на невыносимые мучения. Но ему это, видимо, безразлично.

— Возможно, он думал, что с ним они не будут мучиться? На что он надеялся, бедный?

— Не знаю, но это вершина эгоизма, какую я только видел. Ладно. Что там с тьмой этой гадкой, отступает?

— Он не успел закончить ритуал. Сейчас рассеется. А здорово я ему съездила посохом по зубам? — засмеялась ведьма. — Я просто растерялась и не знала, что делать.

— Воины говорят, что самое надежное средство от колдовства — хороший пинок, — невесело усмехнулся Антен. - Ты все сделала правильно, Лаурэлин. Молодец. Я только одного не понимаю: почему весь остальной поселок спит как убитый?

— Не знаю. Наверное, я единственный чернокнижник в поселке. Но я думала, жрецы тоже чувствуют такие вещи, а Фиэннес дрыхнет. Нет, без колдовства не обошлось.

— Понятно. — Антен наклонился над Фаррэлем. Эльф пошевелился и открыл глаза.

— Ты? Что вы наделали?!!!! — Он кинулся к догорающим куклам.

— А что сделал ты? — прозвучал ледяной голос Антена.

— Я же почти вернул их!!! — Опустившись на колени перед обгорающими деревяшками, эльф заплакал. Рыцарь смерти покачал головой:

— Лаурэлин, извини, у меня нет приличных слов. А неприличными я при женщинах не могу.

Даэтари вспомнила, что выскочила из дома без платья, и смущенно завернулась в плащ.

— Вот что, — сказал Антен. — Девочки, сходите домой, Лаурэлин, оденься и принеси чего-нибудь - кофе, что ли. Я тут пока побеседую с нашим соседом.

— Вы все испортили! Я ненавижу тебя. Почему тебе можно жить тут, а им нет? — Жрец кинулся на Антена с кулаками. Рыцарь смерти немедленно схватил его в железный захват.

— Ненавидьте сколько угодно. Иногда ненависть лучше любви. Я только что убедился в этом.

— Развлекайтесь, мальчики, — сказала Даэтари и убежала одеваться.

— Ты все испортил! Какого черта ты поселился здесь?

Антен прекрасно понимал, что имеет дело с безумцем, причем с опасным безумцем. Строго говоря, он это понял еще во время истории с зонтиками, но Даэтари так убеждала его, что Фаррэль всего лишь безобидный сказочник, что он согласился. Еще тогда он предложил Фаррэлю помощь, но жрец, видимо, уже слишком далеко зашел в своих "сказках". Опасного безумца следовало сдать властям. В любом случае, разговор по душам особого смысла не имел. Может быть, Фиэннес и смог бы выжать из Фаррэля что-то осмысленное, найти путь к его душе, но Антен понимал, что он достаточной мудростью не обладает.

— Если будешь дергаться — дам в зубы посильнее Даэтари, — пообещал он. Поняв, что вырваться не сможет, жрец обмяк, обреченно опустил голову.

— Увидеть? Я ничего не понимаю в ваших жреческих заморочках, но, судя по всему, видимые образы ты воспроизвел неплохо. На этом можно было бы остановиться и не лезть к Древним Богам.

— Ты не понимаешь. Это же всего лишь куклы, а мне нужны они... Я не могу без них жить, не хочу.

Вернулась Даэтари в платье и с кувшинчиком в руках.

— Если не хочешь жить, не живи. Лаурэлин, спасибо. Это кофе?

— Вино. Говорят, помогает от нервов. Ну, и что он тут наплел? Ты не спросил, чем он собирался расплачиваться, точнее, кем?

— Нет. Да и не наплел он ничего. Он, судя по всему, безумен. Я здесь некомпетентен, и у меня нет никаких полномочий. Нужно сдать его поселковым властям, пусть они решают, что с ним делать.

— Властям?! Ни за что. Ты только посмотри, какой ритуал он раскопал. Ты уверен, что власти не захотят использовать это?

— Уверен. Обращение к Древним Богам — преступление. Я не знаю точно, какая за него полагается кара, но не пойдет же правительство против собственных законов.

— Откуда ты знаешь? Отец говорит, что законы придумывают для того, что бы отделить смердов от достойных. Может, просто "шарик" из него сделать?

— Самосуд — тоже преступление, Лаурэлин. Он не тролль и не ночной эльф, он такой же гражданин Кель'таласа, как я и ты. Мы не имеем права просто убить его.

— Жаль. Все равно он не хочет жить. Списали бы на самооборону.

— Боюсь, что тогда мы получили бы такое крючкотворство лет на несколько, что прокляли бы все на свете. Ладно... давай для начала дадим ему вина, хотя, по-моему, у него и так шарики за ролики зашли далековато.

Неожиданно жрец захрипел и повалился на бок. Даэтари заметила черное щупальце на его шее.

— Проклятье! Ты можешь как-то снять это щупальце? — Антен схватил меч. — Я попробую разрезать его, не поранив Фаррэля.

— Прости, это не подчиняется мне. Я попробую, — вздохнула ведьма, закуталась в свою фиолетовую ауру и принялась колдовать. Антен осторожно поднес меч к шее жреца, но тут же отдернул его.

— Проклятье! Эта тварь тянет мой меч вниз, я не смогу удержать его.

— Сейчас... — Даэтари шевелила губами, хватка черного щупальца на шее у безумца слегка ослабла, но уходить тьма не желала. Антен схватил щупальце руками и попытался снять с горла Фаррэля удушающую петлю.

— Может, оставить как есть? — неожиданно спросила ведьма. — Он по праву её.

— Извини. Кажется, на меня тоже действует. Отойди-ка. Попробую так.

Антен покорно отполз в сторону. В воздухе вдруг начали плясать искры. Они облепили щупальце. Их становилось все больше и больше. Они жгли и жгли тьму. Щупальце не выдержало, отпустило эльфа и начало отмахиваться от неуловимых искорок, как от мух. Но крохотные искры только отлетали и нападали снова. Антен быстро нанес удар мечом по щупальцу, машущему в воздухе, потом еще и еще один. В итоге тьма уползла ни с чем.

— Мне кажется, или у нас теперь личные супервраги появились?

— Если ты о Древних Богах, то вряд ли. Они все равно рассматривают как врагов всю нынешнюю биосферу Азерота. А если о нем, — он указал на пытающегося отдышаться Фаррэля, — то это, слава Солнцу, не супервраг.

Антен взял кувшин, который принесла Даэтари, налил вина в подвернувшийся под руку стакан и попытался напоить Фаррэля. Жрец закашлялся, сделал несколько глотков и снова кашлянул.

— Зачем мы его спасали? — недоуменно спросила ведьма.

— Надеюсь, что нет, а при чем тут это? — похоже, ведьма злилась на жреца, и если бы не личная просьба Антена, она бы и пальцем не пошевелила.

— Я не знаю точно. Просто действовать так, как действуем мы, мне кажется нормальным, — сказал рыцарь смерти, придерживая стакан у губ жреца. — Господин Фаррэль, вы уже способны разговаривать нормально, или вы способны только ругаться и ненавидеть все живое и неживое?

— Ненавижу я только неживое. Вы сдадите меня так?

— Вероятно, мне придется сделать это. Если вы не предпримете сами каких-то шагов по выходу из того состояния, в которое сами себя загнали.

— Это ведь вы, госпожа Даэтари, не спали ночью? Я, дурак, забыл, что на чернокнижников тьма почти не действует.

— Да он же обманул меня самым наглым образом и использовал. А я, как дура, ему эти глаза делала. Думала, отвлечется эльф, лавочку откроет. — Она аж покраснела от гнева. — Я его сейчас сама задушу!

— Лаурэлин, не надо... посмотри на него. Просто посмотри. Он тут объяснялся мне в ненависти, но мне его тоже не за что любить. Сначала он влез нам в души со своими зонтиками, потом, действительно, обманул тебя с этими глазами, подверг опасности весь поселок со своим ритуалом. И все же...

Фаррэль сидел, потупившись. С уголка разбитых посохом губ стекала кровь. Дурацкий балахон порвался и сполз с плеча. На шее вспухла черная борозда.

— Извините меня, госпожа Даэтари. Если бы я встретил вас раньше, чем он, все могло быть иначе. Наверное.

— Вот еще, не хватало мне служить чьей-то копией, — фыркнула ведьма. Антен только покачал головой.

— Меня все-таки интересует вопрос, который задала Даэтари. Чем — или кем — вы собирались платить за "возвращение" вашей семьи? Потому что, насколько я понимаю, та сущность, к которой вы обратились, бесплатных подарков не делает.

— Всеми. Я должен был удержать портал на пять минут.

— Я не знаю. Но эта дыра была нужна им. Значит... Подумайте сами.

— Вы не в том положении, господин Фаррэль, чтобы говорить загадками. Вы — преступник перед законами Кель'таласа, а я — солдат талассийских войск.

— Но я действительно не знаю. Возможно, заслали бы какую-нибудь тварь. Мне было все равно. Как вы живете, Антен? Я видел, вы смеетесь и целуетесь. Я подумал, что она тоже сможет смеяться и целовать. Быть рядом... — По его щекам текли слезы. — Что же мне делать теперь?

— Если вы готовы меня выслушать, я расскажу вам, как я, как вы выразились, "живу", — ответил рыцарь смерти. Эльф молча кивнул и потер шею.

— Пожалуйста. — Антен налил новый стакан вина и протянул ему. — Удержите? Или помочь?

Руки у жреца дрожали, но стакан он удержал. Он выпил и обессиленно прислонился к стене. Даэтари все еще злилась, хмыкала и фыркала. Но ее природная доброта начинала брать верх.

— Лаурэлин, выпей и ты, — Антен, все еще сидя на полу, протянул ей кувшин. — А я постараюсь объяснить господину Фаррэлю, что такое для эльфа "жить" в мертвом теле. Хотя... может быть, сделать проще? Призма душ? Я не слишком красноречив, а так... господин Фаррэль все узнает на собственном опыте.

— О, нет! Это убьет его. Не сейчас уж точно. Я тогда была здорова и счастлива, и то... Он не выдержит.

— Хорошо. Значит, придется собирать ошметки красноречия.

— У меня, господин Фаррэль, была уникальная возможность видеть, как существа разных рас, обретшие собственную волю и память, воспринимают свое бытие как нежити. Когда наш Орден освободился от власти Короля-Лича, мы все, более тысячи душ, осознали, что мертвы. Разные рыцари смерти отнеслись к этому по-разному... например, некоторые люди пожали плечами и сказали "прекрасно, функциональное тело есть, разум есть, воля есть — спасибо!" Но эльфы — как ночные, так и наши соплеменники - почти все метались по Ахерусу, в мучениях ища освобождения от свалившегося на них кошмара. В Ахерусе шепотом говорят, что кое-кто из них не выдержал и бросился в огонь... и я склонен этому верить.

За спиной Даэтари возникла Шахрили и подслушивала, уже не скрываясь в невидимости.

— Мы — воплощенные духи Природы, наше бытие основано на резонансе с ее естественным бытием, — продолжал Антен. - Здесь можно было бы сослаться на музыку: представьте себе естественный ход жизни мира как огромный оркестр, а эльфа - как отдельного музыканта. Диссонанс и фальшь мучительны, но каково чувствовать, что само твое бытие является жутким, невыносимым диссонансом - и с этим ничего невозможно поделать? Наши тела были по-прежнему нашими, но связь души и тела была неестественной, обусловленной не самой Природой, как это происходит у живых, а шла через Пустоту. Мы испытывали - и испытываем - постоянный, мучительный сосущий голод, который невозможно насытить и успокоить, можно лишь на время притушить. И цена этого временного облегчения - чужие жизни. Любая нежить является хищником, паразитирующим на естественной энергии живых существ, и никакие самые благородные намерения не могут этого изменить. Добавьте к этому страшное отвращение ко всему, что я только что описал, естественное для эльфов, привыкших жить в гармонии и резонансе с миром, отвращение и мучительную ненависть к самому себе — и вы поймете... нет. Вы хотя бы отдаленно представите себе, что такое бытие нежити-эльфа.

— Антен, хватит. Ты... Не надо тебе об этом говорить, — Даэтари подошла к Антену сзади, опустилась на колени и обняла его, прижавшись грудью к его спине. Антен запрокинул руки и обнял жену:

— Прости, Лаурэлин, но, возможно, если я сейчас недообъясню, это будет стоить множество жизней. Так что... надо.

— Но вы улыбаетесь и даже смеетесь. Я видел, — возразил жрец.

— И вы не можете понять, почему? Да потому, что душа живая и может привыкнуть ко всему. Потому что невозможно замыкаться на страданиях. Потому что ненависть и отвращение ко всему окружающему — тупиковый путь, разрушающий душу. А душа — очень гибкая сущность. Можно научиться смеяться сквозь страдания. В какой-то момент они становятся просто частью вашего существования. Но это не значит, что они прекращаются.

Я приблизительно ответил на вопрос, как я "живу". Но я, по крайней мере, существую в собственном теле. А теперь попробуйте представить себе, что будет испытывать эльфийская душа, насильно запихнутая в предмет из дерева и ткани — и, может быть, вы поймете, на что чуть было не обрекли тех, кого вы, как вы утверждаете, любите.

— Вот, вот. Насильно, — влезла Шахрили. — Я еле отобрала эти души. А каково было искушение их поглотить!

Антен только одобрительно улыбнулся демонице. Даэтари молча сунула ей кулачок под нос. Жрец оживился.

— Ушли, ушли. Скажи спасибо моей госпоже за мое воспитание, — ухмыльнулась шиварра. Антен тоже невольно ухмыльнулся.

Фаррэль обхватил голову руками и уткнулся лбом в колени.

— Если вы это осознали, то уже не такой, — серьезно сказал Антен.

— Хорошо. — Жрец поднялся, слегка пошатываясь. — Я готов. Ведите меня, господин Антенариос, куда считаете нужным. Надеюсь, меня казнят.

— Подождите, — Антен покачал головой. — Во-первых, вы сейчас далеко не уйдете. А во-вторых... если вы не хотите жить, то честнее было бы покончить с собой самому, не рассчитывая на власти или кого-либо другого. Но жизнь — слишком великий дар, чтобы вот так просто разбрасываться ею. Я, как нежить, знаю, о чем говорю. К счастью, ничего непоправимого не произошло. Не успело — благодаря Даэтари и Шахрили. Поэтому вам в вину можно вменить лишь попытку совершить преступление. За это не казнят, но, скорее всего, вы будете признаны недееспособным, и поскольку у вас нет живых родственников, над вами будет назначена государственная опека и, вероятно, принудительное лечение. Оно вам надо?

— Так что же я должен сделать? Я не могу покончить собой. Как вы и сказали, разорвать связь с миром для эльфа не легко.

— Я думаю, главная ваша проблема в том, что вы замкнулись в своем горе. Боль может стать невыносимой, если ее не с кем разделить... и в результате приводит вот к этому. Но вы живете не в пустоте, господин Фаррэль. И, к счастью, не в Луносвете, где среди каменных стен можно быть одиноким даже в толпе. В нашем поселке все всех знают и легко отзываются. Посмотрите, вот Шахрили — она демон, казалось бы, среди эльфов она по определению будет отверженной; а ее уважают как прекрасного специалиста по птицеводству.

Шахрили от слов Антена гордо выпятила грудь. Фаррэль невольно заметил это вполне достойное взгляда мужчин место и засмеялся. Кажется, смех словно освобождал его. Это не была истерика, просто здоровый смех при виде загордившейся птичницы-демоницы.

— Все, что вы можете сделать для своих родных, господин Фаррэль, — продолжал Антен, когда жрец немного успокоился, — это прекратить уродовать собственную душу одиночеством. Переступите через стену, которую вы построили вокруг себя.

— Я бы не хотел тащить вас к властям. Не считаю... это лучшим выходом. Вы ведь священник, хоть и бывший. Вы должны понимать, что такое покаяние. Если бы у нас был храм! Я думаю, вы нашли бы туда дорогу без всего этого, — Антен неопределенно показал рукой вокруг.

— Наверное, я бы мог построить хотя бы часовню. Но жрецом я быть больше не могу...

— Я не сомневаюсь, что в таком состоянии души, как у вас, священником быть нельзя. Первая обязанность священника — помогать и исцелять, а для этого нужно в первую очередь исцелить вашу собственную душу. Попробуйте взяться за какой-то труд. Например, делать кукол для детей, а не для черных ритуалов.

— Для детей... — задумчиво сказал бывший жрец. — А госпожа Даэтари согласится после всего... - он развел руками, - изготавливать для них глаза? Из дерева получается совсем не то.

— А хотите, я вам буду перья приносить для кукольных платьев и причесок? Самые красивые, — снова влезла в разговор Шахрили. Антен тихонько улыбнулся себе под нос.

— У нас есть приемная дочь. Я думаю, ей не помешает кукла-другая. А еще в Кель'таласе есть приют. Там живут дети-сироты, которые рады любой игрушке. Кстати, о сиротах, господин Фаррэль. Я тоже не так давно не знал, куда девать свою душу и зачем я существую. Мой брат посоветовал мне взять сироту из приюта. Я последовал его совету и... сумел примириться со своим существованием. Во имя тех, кого вы любите, вы можете дать дом и любовь какому-нибудь никому не нужному ребенку.

— Вы думаете? Но у вас есть жена. А кто станет мамой, если я возьму ребенка? И потом, я не уверен, что такой, как я, сможет...

— Я взял Кайли к себе еще до того, как встретил Даэтари. И тогда мне не приходило в голову, что у меня будет жена... сами понимаете, странно было бы такому, как я, надеяться на то, что найдется женщина, которая меня полюбит. Что до того, сможете ли вы — вы, по крайней мере, живой эльф. И какой бы вы ни были, ребенку лучше будет с вами, чем в приюте.

— Не уверен. Но я, наверное, хотел бы черноволосую девочку... Имя моего потерянного рода Сиреневый Бриз. Девочке бы очень подошло. Как вы думаете?

— Ладно, уговорили, — заявила Даэтари. — Будут вам глаза. Пламя скверны, ну что я за чернокнижница? Даже "шарик" из этого лгуна не сделала. Кажется, я тут немного не дожгла, - ведьма на всякий случай мстительно подпалила все книжные шкафы.

— Эммм... а может, не стоит? — тем не менее Антен решил не вмешиваться в вандализм.

— Стоит, стоит. Госпожа знает, что делает, — авторитетно заявила Шахрили.

— А не знаю. Мало ли что. Чтобы соблазна не было.

— Понятно. Я думаю, Лаурэлин, нам стоит уйти досыпать и оставить господина Фаррэля успокоиться. И помните, господин Фаррэль: единственный путь справиться с потерей близких и почтить их память — это жить среди живых и для живых. Это я вам говорю как нежить. — Он встал с пола, поклонился Фаррэлю и направился к выходу.

— И я за тобой слежу, — Шахрили сделала смешной жест "глаза в глаза".

Фаррэль с ужасом наблюдал за пожаром, но ничего не делал, чтобы помешать.

— Шахрили, а не принесешь ли ты водички ведер шесть? — спросил Антен, поднимаясь с пола. — Все-таки дом сжигать не надо.

— Ну, — отозвалась за шиварру ее хозяйка, — сейчас догорят, и дунь немного, моя душа.

— Моя душа... — словно завороженный повторил Фаррэль. — Конечно, это же так просто... Я все понял. Спасибо вам. А, - он махнул рукой, - не беспокойтесь, я потушу.

Антен подозрительно посмотрел на Фаррэля. Кто его знает, что там понял и что себе вообразил полупомешанный жрец. Еще решит, что душа Даэтари сидит в Антене, или еще какую-нибудь подобную чушь, с него станется. Но делать нечего. Дал шанс, так уж давай до конца.

— Госпожа Даэтари, а как зовут ту вашу белокурую подружку, с которой вы сидели в таверне? — спросил кукольник. — Говорят, она хорошо шьет.

— Линнарэль. Да, она может придумать платья для ваших кукол.

— Идите. Я справлюсь. Если передумаете, господин Антен, я не сбегу.

— Хорошо. Я верю вам, господин Фаррэль. Но все-таки потушим огонь. — Антен взмахнул рукой, и по комнате пронесся резкий порыв холодного ветра, сбивший пламя.— Идем, Лаурэлин.

Ведьмочка взяла мужа за руку и пошла за ним. Шахрили хихикнула и ушла в невидимость. Фаррэль остался один.

* * *

— А может, сказать Шахрили, чтобы и правда последила за ним? — предложил Антен, когда они вышли. — Учинит еще что-нибудь с неадеквата... а у Шахрили шесть рук - удержит.

— А ты думаешь, в невидимость она ради шутки ушла? — улыбнулась Даэтари

— Понял, — улыбнулся Антен. — Пойдем тогда и правда досыпать, что ли. Если вообще удастся заснуть.

— Мне бы хотелось, чтобы он вернул себе душу. Кстати, Линнарэль не замужем, — хихикнула ведьма.

— Да? А я думал, Шахрили... шесть рук, примечательная грудь, все дела... — Антен тоже хихикнул.

— Шахрили лучше душу не вверять, — засмеялась Даэтари.

— Пусть хоть тело для начала. Хороший массаж в шесть рук ему не помешает, — ухмыльнулся рыцарь смерти.

— Конечно, сварю. — Она обернулась и «принюхалась» к пространству. — Все кончилось. Я не чувствую следов тьмы.

Словно подтверждая ее слова, в золотой листве зашуршал легкий ветерок.

— И то хорошо, — пожал плечами рыцарь смерти. Даэтари поспешила на кухню и через несколько минут вкатила в спальню тележку с кофе, молоком и бутербродами. Антен с удовольствием вдохнул воздух.

— У него такой запах, что даже мне нравится...

— Извини, — со смехом сказала Даэтари, наливая кофе, — я не успела схватить платье, когда побежала туда. Кажется, древние просто ослепли от моего блистательного появления.

— Ничего страшного, я тоже, как видишь, не слишком в презентабельном состоянии, — на нем были только штаны и распахнутая рубашка. — Я не думаю, что Древние Боги оценили твою красоту - им не до того было.

— Ну, они же не я, — Антен осторожно подтянул ее и усадил к себе на колени. Она обняла его за шею:

— Я так боялась, когда ты рассказывал. Ты ведь тоже не железный — переживать все это снова и снова. Я не хотела, чтобы ты говорил все это, пропуская через себя…

— Это был единственный способ сделать так, чтобы он понял... Не бойся. К сожалению, мне от этого никуда не деваться, кроме как в костер. Говорю я или нет — разницы нет.

— Я не отпущу тебя туда, — сказала Даэтари. — Или ты хочешь, чтобы в Кель'таласе завелась свихнувшаяся ведьма?

— Не отпускай. Держи меня. Только ты меня и можешь удержать, — прошептал Антен, запрокидывая голову и прижимая Даэтари к себе.

Кофе давно остыл, когда они замерли, обнимая друг друга. Неожиданно Даэтари прислушалась к чему-то и захихикала:

— Шахрили! Ах, демоница злостная. Кажется, мы ее долго не увидим.

— Что такое? — поднял брови Антен. — Шахрили таки сообразила сделать Фаррэлю массаж?

— Я не знаю, кому. Я же только ее чую. Она наслаждается совсем не по-демонически.

— Ну, не одним же нам получать удовольствие.

— Ах, да. Ее выпуклости пусть и вызвали смех, но не остались без внимания.

— Вот. Я сразу подумал — а не сообразит ли твоя умная демоница воспользоваться его вниманием. Шахрили, по-моему, тоже не дура развлечься.

— Нет, не может быть. Она же демон, а он жрец. Пусть даже и бывший.

— А подумай, есть ли для демоницы большее удовольствие, чем совратить жреца? Хотя этого, пожалуй, совращать уже некуда. По-моему, лучше уж спать с демоницей, чем обращаться к милостям Древних Богов.

Даэтари вдруг встревоженно приподнялась на локте:

— Антен, а если он с ней?.. У нее же поцелуй очарования. Ему никто не сможет сопротивляться.

— Фел побери этого Фаррэля, Лаурэлин! Я действительно считаю, что хорошая умелая женщина — именно то, что ему сейчас нужно. Она ему мозги на место поставит лучше любых жреческих проповедей. Пусть он просто почувствует телесное удовольствие. Сразу нормально жить захочется.

— А еще она может рассказать об утерянных душах. И о том, как вырвала их из лап тьмы, которую он сам призвал.

— Может. Еще и с юмором, насколько я знаю Шахрили.

В окно уже пробивались первые золотые нити солнца. Но им не под силу было прервать разговор влюбленных...